Белые кресты - Юлия Булл

такое, под громким названием «перестройка», которая затянулась на долгие годы. Нищета и безработица царили в стране – какие уж там улучшения жилищных условий, все просто пытались выжить.

Козырев зашел на кухню, которая имела габариты всего четыре целых девять десятых квадратных метра, где кое-как вмещались газовая плита, мойка, узкий шкаф-пенал для хранения посуды и обеденный стол с двумя табуретками. На полу у мойки смердело помойное ведро, а рядом с ним лежал практически опустошенный мешок картошки. Едва Козырев подошел к окну и придвинул к себе пепельницу, как раздался скрип входной двери. Это была Вика.

– Мама впустила? – обратилась вошедшая Вика к Козыреву и добавила: – Она всех подряд готова пустить – одну хоть не оставляй. Хорошо, соседка, баба Шура, следит иногда в глазок.

– Сегодня, кстати, соседка, не вышла на лестничную площадку, как в прошлый раз, – слегка улыбаясь, ответил Козырев.

– Потому что уже досье на тебя подготовлено: кто ты и для чего ходишь. Но ты не переживай, где работаешь, она не знает, пусть придерживается версии, что от тебя толку нет, и не станет через тебя на власть жаловаться.

– Интересно, как через меня можно на власть пожаловаться?

– Ну вот если она узнает, что ты в органах работаешь, то всех собак на тебя спустит: «Куда же вы смотрели, всю страну разворовали, в нищету людей загнали!» – вот в таком духе примерно.

– Ну уж найду, что ответить.

– Чай будешь? Правда, заварка не совсем свежая, – резко сменила тему Вика.

– Я принес тут кое-что, посмотри, сигареты, чай, колбаса, бутылка вина, тебе вот конфеты. – Козырев протянул пакет девушке, достал из кармана сигареты и спросил, глядя на пачку: – Можно?

– Ты же знаешь, что можно. – Девушка потянулась за зажигалкой.

Козырев посмотрел на Вику, отобрал зажигалку и помог подкурить ей красный «Бонд». Девушка курила с тринадцати лет, и исключительно крепкий табак. С того же возраста Вика уже знала, что такое вступать с мужчинами в половую связь. Она не считала, что в ее трудной судьбе виновата мать, напротив, очень жалела ее и очень любила, даже благодарила за проявленную заботу и внимание. В годы скитаний по съемным углам мама изо всех сил пыталась прокормить Вику, дорожа своим единственным ребенком. Работая на износ и даже отдаваясь мужчинам за пачку сахара, Галина считала, что поступает правильно, ведь другого выбора у нее не было.

На маленькой кухне все затянулось дымом. Козырев открыл бутылку вина и налил девушке. Вика достала рюмку из шкафа и предложила напиток покрепче:

– Деревенская, на абрикосовых косточках, будешь?

– Ну, если та самая, что в прошлый раз, то немного буду.

– По поводу той Поповой. Узнала я немного, сейчас расскажу. Про мать ты знаешь, работает в администрации, пост занимает хороший, как у нас про таких говорят, нужный человек наверху. Отец – простой водитель на ассенизаторской машине, ну как простой – калымит неплохо. Как оказалось, люди на говне тоже могут разбогатеть. И вот что интересное мне рассказали: Наташу мать от другого родила, а этот вроде как женился и удочерил девчонку, но девочка об этом не знает. Про родного ее отца ничего неизвестно. Ситуация как у тебя, похожая.

– Не знаю, каким образом мне эта информация может пригодиться, но и на этом спасибо.

– А что насчет инициалов? Твои догадки подтвердились?

– Пока в работе. Вообще, по этому делу все очень скудно.

– Ладно, не будем больше про работу. Расскажешь, как дома? К тебе ведь гости приехали?

– Да, приехали. Я же тебе говорил, что дочь поедет с бабушкой на новое место. Ты сама что решила?

– А что мне решать? Я тебе все сказала. Мать я не оставлю. И статус любовницы меня не устраивает!

– Мы же обсуждали это все. Ты мне дорога, и оставлять я тебя не хочу. Да, первое время, возможно, будет нелегко. Но потом все наладится.

– Наладится? Что ты имеешь в виду? Что ты устроишься на новое место работы, будешь каждый день пропадать в кабинетах, вечером возвращаться к своей семье, а ко мне, как ты любишь выражаться, по возможности?

– Вик, я не могу бросить семью, по крайней мере сейчас! Ты все причины знаешь. Я же не конченый, в конце концов, чтобы бросать троих детей!

– А не надо было рожать! А не надо было брать с ребенком! Еще ни одним ребенком баба мужика не удержала, не надо вот мне сейчас говорить о совести и обо всем остальном. Ты даже не можешь толком объясниться со мной. Чего ты от меня хочешь? Отлично устроился – приехать ко мне, когда тебе удобно, а не тогда, когда я тебя жду, в окно выглядываю в надежде увидеть свет фар твоей машины. Жду в праздники звонка, жду, когда безумно скучаю, жду, что вот однажды ты приедешь и скажешь, что жить без меня не можешь. Но ты такой же, как и все. Ну конечно, кому я нужна, ведь меня половина города поимела – так тебе твои дружки говорят?

– Какие дружки? Да плевать мне, кто там что говорит. Ты меня как никто другой понимаешь, мне хорошо с тобой, ты мне дорога, очень. И именно поэтому я хочу, чтобы ты уехала из этой дыры, пусть не сложится жизнь со мной, но я помогу, не брошу, обещаю.

– У меня здесь работа, я очень дорожу этим местом. Рамзан мне доверяет, ты же знаешь, что он доволен моей работой. Куда мне ехать без образования, кто меня там ждет? Нет, хватит с меня, я все обдумала, поплачу первое время, а потом…

– Зачем ты так сразу? Ты умница такая, образование будет. Я помогу, на вечернее устрою, после в техникум можно. Ну, давай подумаем.

– Я тебе сказала, у тебя семья. Ты всегда будешь прикрываться детьми и давить на жалость. Я не виновата, что у тебя жена-алкоголичка. Бабы пьют по разным причинам, твоя же от элементарного безделья и отсутствия внимания, твоего или других мужчин – не знаю, сами разбирайтесь, но вот слушать, как ей тяжело и тебе нелегко, увольте, больше не хочу!

– Я соскучился, а ты опять начала обо всем, но только не о нас.

– Нет никаких нас. Уходи. Невыносимо просто!

Козырев приблизился к девушке и прижал к себе, она не отвечала взаимностью, но и не отталкивала его. За окном вырисовывался в ярких красках закат, во дворе у подъезда слышны были голоса детворы и пожилых соседок на лавочке. Вика высвободилась из рук Козырева, подошла к пепельнице и затушила сигарету и, выходя из кухни, произнесла:

– Постель знаешь где. Иди в комнату, диван разложи. Я сейчас.

Зашла в ванную и закрыла за собой дверь.

Глава 9. Допрос

На утреннем совещании были подняты все те же самые вопросы по текущим делам, каждый отчитался и, как обычно, заверил руководство, что все идет своим чередом. Козырев не стал озвучивать при всех свои догадки об инициалах, решил обсудить наедине с руководителем, как только все разошлись.

– Я тебя слушаю, Володя, что ты хотел сказать.

– Не буду повторяться. Считаю, что дорогой парфюм и шоколад покойной преподносил обеспеченный мужчина. По инициалам есть догадки, что это один из сыновей Умарова.

– Всего лишь догадки? Если речь об этой семье, нужны либо стопроцентные факты, либо ничего. Нам проблемы ни к чему, и ты это знаешь. Умаровы здесь самая неприкосновенная семья. Да, не спорю, небезгрешны, но на всякую мелочь мы глаза закрываем, прощаем, можно так сказать, но вот вешать убийство, да еще какое, несовершеннолетняя, да к тому же изнасилование… Ты давай аккуратнее с этим делом. Со старшим Умаровым я сам поговорю, если понадобится, хотя, надеюсь, не придется.

– Хорошо. Я вас услышал. Могу идти?

– Иди. Тебе ведь у нас всего ничего осталось, готовь дела к передаче. И успей закрыть с предпринимателем, там ведь нет проблем?

– В ближайшее время все передадим в суд.

Козырев направился к Шмидту, зная, что тот