Религия славян и её упадок (VI–XII вв.) - Генрик Ловмянский

политеизма, обнаруживающие более или менее четкие следы прототеизма. Можно ли сомневаться, что эти системы ближе изначальной индоевропейской религии, чем политеистические системы, развившиеся под несомненным идеологическим влиянием стран «плодородного полумесяца»? Случалось, как у хетитов, что это восточное политеистическое влияние полностью подчиняло высшую форму индоевропейской религии так, что название *diĕus сохранилось только как название бога, šiu(ni) и дня šiuat[99]. Ж. Дюмезиль был увлечен средиземноморско-восточными системами и не обратил внимания на этимологические данные, касающиеся неразвитых систем, которые унаследовали индоевропейскую традицию в намного более архаичном виде.

Самым серьезным аргументом, который смог привести Дюмезиль в подтверждение тезиса об индоевропейском политеизме, было раннее появление политеизма у германцев, народа, жившего относительно далеко от средиземноморской зоны, что указывает на унаследование ими религиозной системы непосредственно с индоевропейской прародины. Однако анализ данных Тацита, считающегося самым ранним свидетелем германского политеизма, ведет, как мне кажется, к иному выводу об изначальной религии германцев, что ранее я уже попытался показать[100]. Прежде всего следует принять во внимание свидетельство Цезаря, который за 150 лет до Тацита описал религию германцев, перечислив, правда, только те ее элементы, которые отличали ее от религии галлов, уже — под средиземноморским влиянием — политеистической. Цезарь заметил существенное различие между двумя религиями: германцы имеют только видимых богов, от которых получают явную помощь, а именно солнце, Вулкана (=огонь) и луну, о других же богах даже не слышали[101]. Иначе говоря, Цезарь утверждал, что у германцев отсутствуют антропоморфные божества, то есть политеистическая система, но зато есть культ небесных тел и огня, то есть одушевленных объектов природы. Бросается в глаза сходство с описанием Геродотом религии персов, на что обращал внимание О. Шрадер[102], при этом не следует приписывать Цезарю литературного заимствования — перенесения на германскую почву этнографического литературного шаблона[103]. Противоречит такому взгляду и характер самого произведения, возникшего на основе собственных наблюдений Цезаря, а также данных, собранных на местности, и официальная задача описания, долженствующего доказать более низкий уровень германской культуры того времени по сравнению с галльской, и тот факт, что Цезарь сам был в Германии и имел возможность собирать данные о культуре населяющих ее народов — зачем же ему было обращаться к некомпетентной в германском вопросе литературе или же судить о германцах на основании сравнительных данных, если он имел о них непосредственные данные. Поэтому можно согласиться со Шрадером, что сходство сообщения Геродота о религии персов и Цезаря о религии германцев имеет объективные основания[104]. Однако сходство обоих описаний отнюдь не полное. В частности, Цезарь не упомянул о почитании небосвода, хотя соответствующий культ не был чужд германцам (см. далее). Сообщение Цезаря, таким образом, никоим образом не исчерпывающе, хотя в определенных рамках не расходится с действительностью. Он наглядно доказывает, что германцы в конце 1 века до н. э. не знали политеизма. В то же время в сообщении Тацита нашли отражение политеистические верования германцев.

Высшие формы культа германцев того времени обнаруживают два вида почитаемых объектов. Одни — это, без сомнения, собственно германские, известные Тациту наверняка на основании информации от короля семнонов Масиоса, который в 92 году был в Риме вместе с пророчицей по имени Ганна. Именно Масиос должен быть источником сведения о главном семнонском божестве, имени которого Тацит не привел, однако подчеркнул его господствующую роль всеобщего повелителя: regnator omnium deus (Германия, гл. 39). В соответствии с преобладающим среди исследователей мнением, это был бог неба *Tiwaz (Ziu, Zio, ст. норд. Тyr), имевший уже антропоморфные черты[105]. Вторым божеством была богиня Нерта, почитаемая северными соседями семнонов и являющаяся персонификацией земли-матери. Тацит упомянул также сына земли Туистона, отцом которого следовало бы признать Тиваза (хотя Тацит не говорил об этом). Туистон считался прародителем германцев; очевидно, германцы помнили о космогонической легенде, лежащей в основе культа неба. Германия Тацита позволяет сделать вывод: германцам был знаком прототеизм, и у них обозначились зачатки «космогонического» политеизма (Тиваз-Нертус-Туистон), возникшего, по-видимому, под римским влиянием. Это не был, однако, подлинный развитый политеизм. Как собственно германский квалифицировал Тацит лугийский культ двух братьев Алков («Кастор и Поллукс»), почитаемых в Силезии, однако он был наверняка кельтского происхождения по причине проникновения на эти земли кельтов. Объекты культа второго типа у германцев Тацит наделяет именами римских Меркурия, Марса, Геракла, а также египетской Изиды. Принято считать, что эти имена возникли в качестве римской интерпретации определенных германских божеств, с чем, однако, трудно согласиться. Ведь в способе трактовки Тацитом обеих этих культовых групп отчетливо заметно различие. Говоря о римской группе — в отличие от собственно германской — он не приводит никаких связей с германской средой, культ Изиды признает заимствованным (peregrinum sacrum), хотя ничего конкретного не может сказать о его происхождении; говорит о пребывании Геркулеса в Германии, что естественно должно объяснить присутствие там его культа. Генезис восприятия культа Меркурия и Марса не требует объяснения, поскольку функции этих богов указывали на торговые и военные отношения Рима с Германией. Заимствованные божества со временем были соотнесены германцами с определенными отечественными верованиями и именами. Таким образом римский Меркурий превратился в германского Бодана, бывшего демона, повелителя мертвых (подобную функцию, помимо прочих, исполнял и Меркурий, отсюда и это отождествление), Марс, соперничающий у германцев с Меркурием за культовое первенство, — в Тиваза, Геркулес — по-видимому, в Доннара, в то время как культ Изиды исчез. Таким образом, у германцев, как и у других индоевропейских народов, живших вдали от «плодородного полумесяца» и средиземноморской области, мы можем наблюдать сохранение изначальной индоевропейской религиозной традиции, а также заимствованные извне зачатки политеизма, на проникновение которых повлияли контакты с областями развитого политеизма, столь оживленные у германцев.

Те народы, которые не установили с этими регионами близких контактов, были, естественно, обречены на длительное сохранение традиции, как в сфере идеологии, так и общественного устройства. Яркий пример в этом плане представляют балты, остававшиеся вплоть до периода христианизации на этапе прототеизма (с антропоморфным божеством неба, что свидетельствовало о явном прогрессе по сравнению с индоевропейской эпохой). Их верования описал Петр Дусбург (1326), утверждавший в сообщении о прусах, что они не знали бога, а потому почитали его творения: солнце, луну, звезды, гром, птиц, четвероногих зверей, в том числе и жаб[106]. Схожесть с сообщением Геродота о персах и Цезаря о германцах заставляет серьезно трактовать свидетельство Дусбурга, несмотря на его тенденциозность и игнорирование таких элементов полидоксии, как культ умерших и демонов, а также культа бога неба, который был известен прусам под именем Курхе, а литовцам —