Главный герой. Биография Леонардо ДиКаприо - Зинаида Сергеевна Пронченко

девушек белозубой улыбкой, а затем не выпускающим их из своих крепких романтических объятий. Кэмерона подкупало в кандидатуре ДиКаприо его практически детское очарование, зиждущееся, разумеется, и на внешности – в 21 актер выглядел на 16, но также и на абсолютной непосредственности: Лео воспринимал мир если не как театр, то как детскую, заполненную образовательными игрушками. Каждая новая роль была возможностью улучшить тот или иной навык – головоломка, но вместе с тем и развлечение, которую нужно покрутить, настроить на свой манер, а затем сделать частью личного арсенала.

Что касается партии Роуз, то тут Мали Финн, директор по актерам, предложила Кэмерону после нескольких недель поиска англичанку Кейт Уинслет, обратившую на себя внимание картинами «Небесные создания» и «Разум и чувства». На первый взгляд, Уинслет казалась слишком взрослой для того, чтобы играть семнадцатилетнюю дебютантку, но Кэмерону, наоборот, импонировало ее, скажем так, крепкое телесное сложение – оно не только отвечало представлениям начала века о женской красоте, но и составляло интересную антитезу андрогинной хрупкости ДиКаприо. За счет этого контраста их дуэт в картине приобрел уникальность – на протяжении трех часов герои постоянно меняются ролями. Если вначале фильма Джек спасает Роуз, предотвратив ее попытку самоубийства, то затем Роуз доказывает Джеку, что она вовсе не «комнатное растение», а потому может и плевать, как мужчина, и соревноваться на палубе третьего класса с подвыпившими люмпенами, и не боится сделать первый шаг, провоцируя интимную близость, наконец, именно Роуз после столкновения корабля с айсбергом спасает Джека, прикованного сбирами Кэла к кровати.

История «Титаника» начинается в наши дни, на борту российского корабля «Мстислав Келдыш», арендованного охотниками за сокровищами, надеющимися найти среди останков лайнера сейф, в котором, по их сведениям, должен храниться редкий синий бриллиант, когда-то принадлежавший Людовику XVI и получивший романтическое название «Сердце океана». Вместо бриллианта в сейфе обнаруживаются истлевшие облигации и папка с рисунком, изображающим обнаженную девушку, чью шею как раз и украшает искомый бриллиант. Глава экспедиции разочарован, хотя и эти находки провоцируют мировую сенсацию – так, в далекой Америке одна престарелая дама слышит о рисунке в новостях и, крайне взволнованная, незамедлительно просит внучку связаться с поисковой группой. В следующей сцене становится понятно, что обнаженная девушка и пожилая дама – одно лицо. Прибыв на борт «Мстислава Келдыша», она пускается перед недоверчивыми слушателями в воспоминания о событиях восьмидесятилетней давности, и тут-то под ее певучую речь покрытые водорослями останки RMC Titanic обретают заново жизнь, превращаясь в уникальное средство морского передвижения, поражавшее умы в начале века.

Разумеется, главный триггер повествования – сохранившийся под водой в течение почти ста лет рисунок – ход совершенно завиральный. Равно как и предположение, что прикупившей в Европе авангардной живописи Роуз (среди ее приобретений «Авиньонские девицы» Пикассо, тоже, кстати, не затонувшие, а экспонирующиеся, к счастью, в MOMA в Нью-Йорке) могли понравиться этюды Джека, работающего в стилистике, знакомой любому туристу, посетившему сегодня Монмартр. Но в каждой были должна присутствовать солидная доля сказки, особенно в голливудском блокбастере. Еще Стивен Спилберг говорил про Джеймса Кэмерона: «Нам кажется, будто он главный в кино технократ, а на самом деле он крайне эмоциональный рассказчик». Уже по детали с рисунком становится понятно, что перед нами новые «Унесенные ветром» или «Доктор Живаго», то бишь абсолютно всерьез, без всякого постмодерна – если, например, сравнивать «Титаник» с «Ромео+ Джульеттой» Лурмана – снятая мелодрама, совсем не стесняющаяся льющейся через край (причем буквально) патетики, не опасающаяся ни шуток, ни карикатур. А ведь большая часть сцен фильма моментально превратилась в мем, хотя в 1997-м и слова такого не знали.

Святая вера Кэмерона в то, что любовь может победить смерть, а в случае RMC Titanic даже пережить конец света, сделала свою драматургическую работу. «Титаник» Джеймса Кэмерона без сомнения является последним настоящим голливудским фильмом XX века, а может, и последним во веки веков. Никому, даже Дамиену Шазеллу, бесплодно пытавшемуся реанимировать духов славного прошлого в «Ла-Ла Ленде», не удалось заставить мир еще раз погрузиться в состояние коллективного гипноза, как завещали братья Люмьер или Сесил Б. Де Милль. После «Титаника» Фабрика грез, может, и не закрылась, но точно сократила свою деятельность и смиренно занялась самообслуживанием.

Но самое интересное в феномене «Титаника» – это то, что с годами картина не только не устаревает, а делается все лучше и лучше. Гений Кэмерона тут сложно переоценить. Идея совместить прошлое с настоящим превращает «Титаник» из зародившейся в гигантском аквапарке сентиментальной истории любви в размышление о времени – главном союзнике и вместе с тем главном противнике и человека и кинематографиста. Поступь времени и его неумолимую натуру мы наблюдали вместе со столетней Роуз, не верившей своим глазам и даже рассудку, когда она снова оказалась на месте страшной трагедии, почувствовала ледяное дыхание Атлантики, услышала эхо страстных поцелуев. Тридцать лет спустя мы, с одной стороны, еще дальше от страшной катастрофы, но зато ближе к смерти, фильм состоит из воспоминаний, а теперь и сам фильм стал нашим воспоминанием, а скоро и мы станем чьим-то воспоминанием, частью океана времени. Как сказал бы Кристофер Нолан, любой сон есть часть другого сна, вопрос лишь в том, кому теперь он принадлежит?

Страшна не утрата любви, а память об оной, о том, как все происходило, и знание, что ничего никогда не вернуть. Вот на этой шаткой грани между воспоминанием и реальностью Кэмерон и построил свой нарратив, привязав к его героям миллионы сердец по всему миру. Миллионы людей, догадывающихся, что и им однажды придется оплакать свою жизнь. Самый трогательный, практически невыносимый момент фильма – сопоставление двух планов: юного Джека, поджидающего Роуз на ужин внизу лестницы, вглядывающегося в ее лицо, ни о чем не подозревая, и глубокой старухи с вязанием в кресле, описывающей эту сцену много лет спустя. В эту секунду даже у завзятого скептика возникнет желание схватить клубок времени, распутать, разорвать нити, остановить мгновение, ибо звук тикающих часов причиняет острую боль. Конечно же, Кэмерон чуть ли не встык показывает каминные часы, покрытые тиной, прекрасно зная, что ничего, кроме слез, эта склейка не вызовет.

Но и в рамках основной сюжетной линии – гибели «Титаника», а не выдуманных романтических героев – Кэмерон не дает нам вздохнуть, хотя, казалось бы, все печальные факты известны. Но почему тогда до последнего момента мы с замиранием следим за тем, как сначала на лицах «караульных», еще секунду назад расслабленно болтавших на посту о какой-то чепухе, появляется