Царские письма. Александр III – Мария Федоровна. Николай II – Александра Федоровна - Александр Николаевич Боханов

Сегодня, в Воскресенье, были с детьми в церкви у обедни, а потом завтракали одни с детьми у себя. Большого завтрака в Арсенале я не хотел без тебя; слишком скучно и надоело! Потом я занимался до 3 часов. Петя и Кира[86] не могли приехать, у них экзамены, Воронцовы уехали в деревню, Сергей Михайлович[87] болен, а Павел Шереметев наказан[88]8. С нами гулял еще А.Б. Перовский[89].

Сегодня утром опять был дождь, но к 3 часам показалось солнце и прояснилось, но не тепло, всего 7 градусов. К чаю приехали Владимир и Михень, пили чай у тебя в кабинете, но на твоем месте никто не сидел. Обедали в Арсенале без музыки, кроме Владимира и Михень были: Алексей, Рихтер, Черевин, Барятинский, Перовский, гр. Стенбок[90] и Ф.А. Пашков[91] (дежурный).

В 9 часов разошлись, Владимир и Михень уехали в Петербург, Алексей отправился на охоту на тетеревов за ремизом[92]. Простившись с детьми я сел заниматься, написал письмо Мари, а теперь пишу тебе. Поздно, ½ 2 часа и пора спать. S….snell min engel![93]

14 мая. Понедельник

Утро как всегда и доклады возобновлены. Был с прощанием митрополит Платон[94], он уезжает к себе в Киев на все лето и очень сожалел, что не мог проститься с тобой. Он подарил мне в воспоминание коронации маленькую губку, которой он обтирал места после миропомазания; губка помещена в серебреный футляр очень милой работы, в виде кубка с крышкой. Это меня очень тронуло со стороны почтенного и милого старика, что он подумал обо мне.

Завтракали у меня кроме детей: Алексей и Сергей, который вчера вернулся из Ильинского; поезд их был задержан на 7 часов, потому что почтовый поезд, шедший перед ними, сошел с рельсов и, к несчастью, один пассажир убит и несколько тяжело ранены. Посылаю при этом телеграмму Посьета[95], которую я получил вчера с места происшествия. Бедный Берс, бывший преображенский офицер, я его знал, когда командовал полком. У него три ребра сломано и поражена в нескольких местах голова. Сергей привез его в своем вагоне в Петербург и поместил в барак Мама[96]. Бедная дама со сломанной ногой оставалась 4 часа под вагоном и истекала кровью. Несчастный машинист попал рукой в топку и так как долго не мог освободить ее, то ожоги были так сильны, что пришлось ее ампутировать. Все это страшно печально и грустно.

В 3 ½ пошли гулять с Ники и Жоржи и Мишкиным. Отправились мы, наконец, ловить ослов[97]; Мишкин был в таком восторге, что наконец придет домой с ослом, что всю прогулку только об этом и говорил и приготовлялся, но когда мы, наконец, пришли к ослам и они начали все разом орать, Мишкин струсил и остолбенел от удивления. Мы выбрали двух небольших серых ослов, они большие друзья и постоянно и в конюшне и на прогулке бывают вместе как объяснил нам сторож чухонец[98]. Обратное шествие домой с ослами было довольно затруднительно и порядочно мы с ними возились: то они совсем не идут, то побегут так шибко, что насилу остановишь. Жоржи совсем не мог удержать своего осла и я должен был вести его почти всю дорогу. Однако после долгих приключений доставили ослов благополучно и сдали их на нашу конюшню. Не понимаю, почему Хакстаузен[99] не присылает заказанную для ослов тележку в Копенгагене.

Все мои мысли сосредоточены теперь на воспоминании о прошлогодних днях в дорогой Москве![100] Никогда не забуду сегодняшний вечер и завтрашний торжественный день, который так видимо был благословлен милосердным Господом. Эти дни останутся на всю жизнь отраднейшим воспоминанием и утешением. Очень и очень грустно, что первый прошедший год этого важного события мы не проводим вместе и не можем вместе возблагодарить Господа за все его милости к нам!

Обнимаю тебя, моя милая душка Минни, крепко целую и благословляю. Ксению поцелуй от меня, тоже и милейшую Alix. Всем мой искренний поклон. Христос с вами, мои душки.

Твой верный друг Саша.

(ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 709. Л. 23–24 об.)

III

Гатчина. 16 мая 1884 г.

Моя милая душка Минни!

Благодарю тебя очень, очень за твое длинное и интересное письмо, которое, наконец, получил вчера вечером и которого я ждал с большим нетерпением. Я читал детям твое письмо, они очень просили прочесть и интересовались подробностями, так как письма Ксении кратки и, конечно, она может мало рассказать.

Вчерашний день, 15 мая, счастливейший день по воспоминаниям о том, что было в Москве год тому назад и вечное благодарение Господу, благословившему этот священный день для нас и всей России, которая с таким трогательным участием и вниманием ждала и встретила это великое событие для нас и доказала всей изумленной и испорченной нравственно Европе, что Россия самая святая, православная Россия, которой она была и при Царях Московских и каковой, дай Бог, ей остаться вечно! Так грустно и тяжело было этот чудный, по воспоминаниям и ощущениям день провести без тебя и знать, что ты далеко от нас, конечно, только расстоянием, а не мыслями и чувствами, потому что я уверен, что ты перечувствовала все то же самое, что и я во время благодарственного молебна. Да, хорошее и отрадное это было время в Москве.

Вчера все семейство приехало в 12 часов и мы все пошли в церковь к молебну, за которым я горячо молился за тебя, моя милая душка Минни. Потом все мы завтракали в Арсенале; я сидел между тетей Сани[101] и милейшей Ольгой[102]. Тетя Ольга не могла быть, у нее опять сильные ревматизмы. После завтрака молодежь возилась усердно на горе и принимали участи Ольга, Вера[103], Ежени[104] и Анастасья[105]. В 2 часа я должен был уйти к докладу Гирса, а семейство разъехалось. Анастасья уехала вчера в 2 ½ часа за границу. Вера уезжает завтра. В 3 ½ пошли гулять с Владимиром, Ники, Жоржи и Мишей; погода ясная и на вид чудная, но в тени только 10 градусов и зелень туго распускается. Березы до сих пор еще не распускаются, сиреневые кусты тоже, так что ты застанешь