Сокровенный Афон - Горбов

поднялись по лестнице в холл. Здесь размещалось хозяйство гостинника — иеромонаха, который занимался расселением паломников. Когда он увидел нас, лицо его озарилось такой счастливой улыбкой, словно он знал нас многие годы. Это был монах средних лет с широкой густой бородой. Буквально весь он светился радостью и принял нас так, как принимают самых дорогих людей — братьев, с которыми давным-давно не виделся. Ни малейшей холодности или отчужденности в общении с незнакомыми еще людьми! Всё наше напряжение, которое незаметно присутствует у всякого человека, попавшего в чужую страну, вдруг спало. И мы как-то разом облегченно выдохнули: фу-у, наконец-то — у своих! Он усадил нас вместе с паломниками-греками за широкий стол в холле, расположенном напротив лестницы почти в самом конце длинного коридора, уходящего вглубь огромного здания. На простом, крашенном синей масляной краской столе лежали брошюрки, буклеты и фотографии. Пока мы с интересом рассматривали их, гостинник принес на подносе по чашечке дымящегося кофе, тарелочку с рахат-лукумом (его делают на Афоне из сгущенного виноградного сока, иногда — с орешками) и по стакану чистой холодной воды. А вода на Афоне, надо сказать, просто необыкновенная. В монастыри она поступает по старым каменным акведукам, как в обитель Симона-Петра, или по современным полипропиленовым трубам прямо из горных источников. Уже через несколько дней мы все отметили удивительные свойства этой воды: как только ее начинают пить приехавшие на Святую Гору паломники, они забывают все свои болезни, связанные с желудочно-кишечным трактом. Не менее удивительным является и то, что на родине болезни к ним возвращаются вновь. Видимо — это многовековые молитвы святогорских монахов освятили здесь и воздух, и камни, и воду. Но, в первую очередь, конечно, в целебных свойствах здешней воды нужно видеть особое благословение Матери Божией, благословение, которым Афон был утвержден на века цитаделью Православия в этой части мира.

Нам определили две кельи на четвертом этаже архондарика: священнослужителям одну, а мирянам — другую. Беленькие комнатки по 6—7 квадратных метров удивили нас необычно высокими потолками и глубокими оконными проемами с широкими подоконниками. В каменных стенах, разделяющих все кельи в этом здании, у самых дверей располагались печи, отапливающие по два соседних помещения одновременно. Чугунные дверцы для закладки дров, украшенные царскими орлами, выходили в общий коридор. Перед каждой из них лежала наготове охапка дров. В кельях помещались только две кровати, а между ними, под самым окном, — единственный стул с плетеным сидением, как у Ван Гога. В углу висела икона Богородицы с Младенцем, а над одной из кроватей, у окна, — керосиновая лампа. Вот и всё их скромное убранство. Но зато вид из окон был просто великолепен. В пятнадцати шагах от стены здания длинные языки морского прибоя, аппетитно причмокивая, облизывали крупную гальку размером с булыжник. А дальше — постоянно играющий оттенками сине-зеленого цвета морской простор, рыбацкие баркасы и чайки, чайки, чайки…

ГЛАВА 8. «ОСТРОВ» МОЛИТВЫ

*

Для того чтобы налегке совершать переходы по крутым горным дорогам и тропам, связывающим друг с другом афонские монастыри, я попросил нашего гостеприимного хозяина — гостинника русского Пантелеимонова монастыря — взять на сохранение наши тяжеловесные рюкзаки. Хотелось, чтобы ничто не нарушало гармонию этого удивительного «острова» молитвы, чудом Божиим сохранившегося от «ушедшей на дно» западной части Европейского континента, которая погрузилась в бездну чувственных наслаждений. Ничем иным, как только молитвами здешних аскетов, можно объяснить возникающее здесь удивительное ощущение сверхчувственной, живой и неразрывной связи времен, позволяющей, словно в замочную скважину, взглянуть из нашего обезумевшего века на божественный покой души христианских подвижников прежних веков. Благодатный покой и мир Христов охватывают здесь не только человека, но и всю природу: воздух, лес, горы и древние монастырские стены, возведенные, кажется, не руками, а лишь молитвенными воздыханиями людей, посвятивших свою жизнь Богу. Благодатное веяние Святого Духа ощущаешь во всем — даже в покосившемся железном кресте под огромным ветвистым деревом у развилки дорог, где и сегодня, как и многие века прежде, отдыхают монахи, поднимаясь вверх, к перевалу, ведущему в Карею — монашескую столицу Афона…

Заботливый отец гостинник отнес наши рюкзаки в особую келью, приспособленную под склад, которую здешние монахи называют почему-то по-армейски «каптеркой», и вернулся с полосатым шерстяным мешком в руках.

— Такие шерстяные сумки раньше носили все афонские монахи, — сказал он, протягивая мне мешок. — Вот здесь, посередине, где мешок перегибается пополам, есть две петли. За них крепят ремень, а затем надевают получившуюся торбочку через голову. Сумка должна висеть на боку, оставляя руки свободными, чтобы, взбираясь по горам, одной рукой держать палку, а другой хвататься за кустарник… Сам не знаю, — добавил он, помолчав, — откуда она у нас взялась, но думаю, что лет 100 ей будет…

Тут только я вспомнил, что палки-то у меня еще нет. Отец дьякон, Паша и Антон где-то уже срезали себе по палке. Вчера вечером они сидели на кроватях в келье и, поставив на стул керосиновую лампу, усердно вырезали ножичком на рукоятках «ΆΓΙΟΝ ΌΡΟΣ» и что-то еще в том же роде. «Однако, — подумал я, — где-то мне попадалась на глаза удобная палка и, кажется, даже с ручкой. А… ну как же!.. Как раз вчера, спустившись вниз за дровами, чтобы перед ночной службой истопить печку в келье, я и видел эту палку около поленницы».

Я поспешил спуститься на первый этаж бывшего больничного корпуса, который в наше время давно уже служит архондариком, вышел наружу и оказался под стальным мостиком, соединяющим береговую террасу с галереей 2-го этажа. Вскоре я обнаружил то, что искал. Гладко отполированная чьей-то рукой, эта палка, видимо, долгие годы преданно служила своему хозяину, простучав по множеству дорог. Весь ее вид говорил о том, что старушке не менее столетия. Она оказалась очень твердой, удивительно легкой и как раз мне по росту. Наклоненная вниз рукоятка удобно легла в ладонь. Как выяснилось позже, палка оказалась незаменимой при подъеме в гору… Поднявшись к отцу гостиннику, я показал ему свою находку и, получив на нее благословение, взял палку с собой в дорогу.

В столицу Афона

Утром, отдохнув немного после ночной службы, мы уже стояли, обдуваемые прохладным морским ветром, на пристани Пантелеимонова монастыря и щурились от солнечных бликов, прыгающих по волнам. Белый двухпалубный кораблик-паром с откидным носом прибыл по расписанию. На борту начищенной латунью сверкало необычное имя: «Гликофилу́сса». Название этой Богородичной иконы у нас