Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск им. Велимира Хлебникова. Выпуск второй - Альманах Российский колокол

этот поражённый стрелой высокомерия Эватл! Он сообщает мне, что не намерен, вы слышите, не намерен участвовать в судебных тяжбах и, как следствие, считает себя свободным от уплаты за учебу. Каков! Но на всякую птицу у ловца имеется силок, и вот какой. Я сам подаю на Эватла в суд! Он будет вынужден отдать мне долг. Как? Слушайте, дети мои.

Если выиграю я, он обязан будет заплатить мне по решению суда. Да, я подписал с ним договор о том, что если он проиграет первую судебную тяжбу, то освобождается от уплаты за учёбу. Но тогда между нами не было суда! А при двух разноимённых мнениях авторитет общественного постановления, как вы знаете, выше частного, и я в таком случае, – он расхохотался, – уступаю!

Вслед за ним захохотали ученики. Они подняли правые руки вверх и громко приветствовали мудрость учителя.

– А если я проиграю и выиграет Эватл, он всё равно обязан будет заплатить мне по нашему с ним договору, ведь наш афинский суд предпочитает рекомендательное право карательному. И я в таком случае намерен требовать долг непременно!

Толпа вновь закатилась громогласным одобрением.

К Протагору подбежал юноша в короткой тунике и подал ещё один папирус, свёрнутый в небольшую трубку и перевязанный потёртым красным ремешком с печатью из голубой глины. Протагор сорвал печать и развернул свиток. Брови его поползли вверх, потом вниз. Стало заметно, что он огорчён и немного растерян из-за прочитанного. Однако вскоре навык публичного человека, умеющего держать удар, возобладал над смятением чувств. Протагор выпрямился и, понимая, что от него ждут объяснений, заговорил:

– Этот псевдомудрец Эватл заявляет, что он не станет платить независимо от решения суда. Вы только послушайте, дети мои! – с этими словами Протагор ещё раз театрально развернул полученный свиток и начал читать: «Почтенный Протагор, тебе нет нужды тратить время на тяжбу со мной. Прости, но денег от меня ты всё равно не получишь! Если ты выиграешь суд, значит, я его проиграю и по нашему с тобой договору не буду тебе ничего должен. С одной стороны, мне, конечно, следует исполнить решение суда, но с другой стороны – нет. Ведь нашу с тобой мелкую тяжбу разбирает не досточтимый ареопаг, а присяжный дикастерий. Его решения для дел такого уровня, как наше, имеют исключительно рекомендательный характер. И о том тебе хорошо известно. Вот если я второй раз нарушу перед тобой своё обещание, тогда да. Но ты научил меня всему, что знаешь сам, и мне нет нужды тревожить твоё внимание снова. А если я выиграю тяжбу, то решение суда позволит мне под любыми предлогами оттягивать оплату, которая определена нашим с тобой договором, что я и намерен делать. Не огорчайся, учитель, я вынужден переиграть тебя, так как просто не имею суммы, необходимой тебе в уплату. И ты знаешь это. Прости, что поднял на тебя твоё же оружие: у меня нет другого выхода. Почитающий тебя до берегов Стикса, Эватл».

Толпа учеников подавленно молчала. Протагор оглядел пределы атриума, улыбнулся и произнёс:

– Что притихли, дети мои? Неужели вы решили, что ваш славный учитель побеждён собственным учеником? Так слушайте! Сейчас я скажу важнейшую истину о человеке. Я вас учил, что каждая истина – это прикосновение к божественной бесконечности и первой истины среди прочих нет. Но истина, которую я хочу вам поведать, особенная. Вот она: «Человек есть мера всех вещей, и существующих, и несуществующих!» Именно так и рассудил я ответ Эватла. Всё, чего он хотел от меня добиться, и вся диалектика его ответа присутствуют во мне, так как я есть мера всякому поступку в отношении себя. Вот и ответ: я благословляю его решение, оно отвечает моим интересам и моей философии!

В третий раз толпа дружно загудела и подняла вверх руки, приветствуя мудрость учителя.

3. Осторожно: Дрон!

– Пойдём, – Кляка взял Митю за руку и вывел из атриума на узенькую афинскую улочку, где бродили стайки полуголых ребятишек и сидели редкие торговцы всякой мелочью.

– Кляка, объясни: зачем я здесь? – спросил Митя.

– Понимаешь, – Кляка набрал в рот побольше воздуха, надул важно щёки и произнёс: – Как говаривал досточтимый Блез Паскаль: «Предмет математики настолько серьезен, что полезно не упускать случая сделать его немного занимательным». Вот так.

Он выдохнул с облегчением и, глядя в небо, продолжил:

– Там, наверху, в будущем вы считаете софистов обманщиками и плутами, дескать, они подкладывают в рассуждения заведомые ошибки. В то же время понятие «парадокс» вызывает у вас уважение и почтительное внимание. Вы снисходительно говорите: «Парадоксы похожи на софизмы, поскольку тоже приводят рассуждения к противоречиям». Ваш известный писатель… мм, кажется, Гранин, – Кляка почесал свой плешивый затылок, – да-да, Даниил Гранин писал: «Софизм – это ложь, обряженная в одежды истины, а парадокс – истина в одеянии лжи».

Нет, дорогой Митя, поверь, всё интересней и сложнее! Отдельный софизм – это ячейка в великих промысловых сетях Мудрости. Мудрая София забрасывает их в житейское море и вылавливает крупные человеческие умы. Мелкая, так сказать, «рыбёшка» беспрепятственно возвращается в море. Сети и вправду необычны. Необычны они с точки зрения здравого смысла. Никто не скрывает преднамеренной ошибки! Но как заманить, например, лисицу в силок, не подвязав к силку петушка? Надо обмануть инертность человеческого мышления, перехитрить её. Надо заставить человека расправить крылья над привычными обстоятельствами и знаниями! А уж когда рыбка попадает в сеть, искушённый в делах Мудрости софист-рыбак передаёт улов повару-парадоксу. Поначалу повар морщится: «Ну что дельное можно сварить из этой житейской несуразицы?» Да делать-то нечего. Другой улов когда ещё будет, а кушать хочется сегодня. Вот и берётся повар за работу. Там посолит, здесь поперчит, глядишь, и вышла еда, да не просто еда – отменный деликатес! Знай, Митя: парадокс возникает как попытка выпутаться из софизма, но разрешается в конце концов открытием гения!

Вдруг Кляка насторожился и, как пёс, стал вынюхивать ветерок, скользящий по лабиринту афинских улочек.

– Так я и знал! Он учуял тебя, – не скрывая огорчения, проскрипел зубами Кляка.

– Кто он? – переспросил Митя.

– Кто-кто, Дрон, конечно. Ох, предстоят нам с тобой теперь неприятности!..

Кляка приосанился и приготовился встретить загадочного Дрона мужественно, с гордо поднятой головой.

– Хи-хи! – раздался писк за спиной Мити. – Хи-хи, я уже здесь! А вы, юноша, тоже ещё здесь? Пора, пора домой, нечего вам тут расхаживать. Так и до беды недалеко, хи-хи, в самом деле!

– Это Дрон, – могильным голосом буркнул Кляка, – держись, Дмитрий, щас он покажет себя.

Однако Дрон выглядел не пугающе. Пожалуй, при случайной встрече