История частной жизни. Том 5: От I Мировой войны до конца XX века - Филипп Арьес

их интересов; потребовали от Всеобщей конфедерации французских работодателей (SGPF) смены названия и статуса, чтобы иметь в ней больший вес; отказались подписывать со Всеобщей конфедерацией труда договор, касавшийся трудовых конфликтов и их разрешения, потому что видели в нем покушение на свободу предпринимательства. В тех вопросах, где патроны крупных предприятий готовы были пойти на компромисс, мелкие предприниматели проявили непреклонность. Дело в том, что на крупных предприятиях трудовые отношения в силу обстоятельств уже являются анонимными и обезличенными, за исключением отношений рабочих с мастерами и бригадирами. На мелких же предприятиях, напротив, трудовые отношения остаются личными, положение рабочего еще очень схоже с положением слуги. И вот именно это рабочие больше не хотят терпеть.

Лучше всего вклад Народного фронта в становление рабочего самосознания иллюстрирует история, которую я услышал от Бениньо Касереса, одного из деятелей движения «Народ и культура», который был в те времена рабочим в маленькой строительной фирме в Тулузе. Как-то раз в воскресенье он вышел подышать воздухом, мимо его дома проходил патрон. Они обменялись приветствиями, и патрон вдруг сказал: «Кстати, там стоит моя машина, будь добр, помой ее», — на что Касерес тут же ответил: «Извините, мсье, но это не предусмотрено коллективным договором».

Народный фронт вывел наемный труд из частной сферы в публичную. Вводится обязательная процедура решения трудовых конфликтов в суде; он же определяет зарплаты трудящихся. Прямо на предприятиях делегаты от цехов публично выносят на обсуждение проблемы, которые раньше держались при себе. Одновременно с этим, добившись сорокачасовой рабочей недели и оплачиваемых отпусков, рабочие обрели время на частную жизнь. С этой точки зрения современный статус частной жизни восходит к Народному фронту: начиная с этого времени становится предельно ясным не только то, что у каждого человека существует собственный дом и что он имеет право вести там свою частную жизнь, но и то, что производственное пространство — завод, мастерская или офис — является не чьей-то частной территорией, но пространством публичным, где не действуют нормы личных отношений.

Вишистское правительство восстановило не все патрональные привилегии. Обстоятельства требовали от него регулирования в области оплаты труда и в сфере распределения сырья; патрональные организации укрепились: фактически руководство предприятиями осуществлялось ими. Конечно, роспуск рабочих конфедераций лишил трудящихся коллективного представительства. Однако трудовая хартия в попытке реконструировать общественные отношения на основе частных ценностей парадоксальным образом приходит к созданию коллективной публичной структуры: общественных заводских комитетов. Хартия стремится уничтожить противопоставление патронов и рабочих и способствовать установлению согласия на производстве, в основе которого будет лежать предоставление социальных благ и привилегий в соответствии с патерналистским идеалом большой семьи. Но отныне ни патрон, ни члены его семьи, ни его уполномоченные и доверенные лица не могут принимать решения единолично; хартия доверяет эту задачу общественным комитетам, куда входят рабочие, служащие и представители администрации. На эти комитеты возлагается обязанность поддерживать уважительное отношение к ценностям частной жизни и способствовать тому, чтобы производственное пространство перестало быть объектом частной жизни хозяина предприятия{10}.

Неудивительно, что после освобождения Парижа общественные комитеты переросли в заводские комитеты. Надо признать, что между общественными и заводскими комитетами есть два существенных различия: представители трудового коллектива выбирались и лишь профсоюзы могли представлять кандидатов на этих выборах. Однако полномочия заводских комитетов были не многим шире полномочий общественных комитетов, и их участие в организации производства — управление предприятием исключалось — быстро сошло на нет. Впрочем, на предприятиях, численность персонала которых не превышала пятидесяти человек, заводских комитетов не было: здесь трудовые отношения продолжают носить личностный характер, на них не представляется возможным создать общественные организации.

Таким образом, после войны начинается новый этап обезличивания трудовых отношений. Важность этого этапа подчеркивается национализацией, проводившейся в данный период, и тем, как хорошо она была принята общественным мнением. В дальнейшем (события 1968 года) требования самоуправления и закон о профсоюзных организациях на предприятиях еще больше углубили этот процесс.

1968 год: самоуправление

Нет необходимости комментировать стремление к самоуправлению: совершенно понятно, что оно базируется на утверждении коллективного характера производства и в первую очередь ставит под вопрос не только принадлежность предприятия частному лицу, но и границы власти этого лица. Цель самоуправления — положить ей конец и передать ее трудовым коллективам. Таковы перспективы эволюции, которую мы описали выше.

А вот чтобы понять важность закона от 1968 года, касающегося профсоюзных органов на предприятиях, нужно начать с рассмотрения закона о профсоюзах от 1884 года, который ограничивался признанием за трудящимися индивидуального права вступать в профессиональные ассоциации, не предоставляя этим органам специфических прав в профессиональной области в полном смысле слова. Кстати сказать, закон от 1884 года легитимизировал не только профсоюзные организации производителей сельскохозяйственной продукции и рабочих, но и профсоюзы патронов. Конечно, профсоюзы располагали достаточными средствами для своего функционирования, конечно, они могли подавать в суд, но на предприятии они никакой роли не играли: закон 1884 года не давал им возможности быть посредниками между рабочими и работодателями. Поначалу профсоюз мог разве что представлять своих собственных членов, быть чем-то вроде их уполномоченного, но этим все и ограничивалось. Случалось даже, что патроны согласовывали с профсоюзом повышение зарплат исключительно для его членов, лишь бы не дать ему права на представительскую роль. Обязательным представителем всех рабочих профсоюзы, пусть и немногочисленные, сделал в конце концов суд. Коллективные трудовые соглашения распространяются повсеместно: они должны заключаться на всех предприятиях данной отрасли, даже там, где не существует ячеек подписавших их профсоюзов.

Признание за профсоюзами представительской функции не влекло за собой признания их прав на вмешательство в управление предприятием. Внутри предприятия профсоюз оказывался вне закона: такая деятельность, как распространение газет, сбор членских взносов, приглашение на собрания, считалась нарушением раз и навсегда установленных правил и неминуемо влекла за собой увольнение. Иначе говоря, профсоюз мог выступать от имени рабочих, но его существование в стенах завода могло быть лишь нелегальным. В частности, профсоюзам запрещалось назначать членов комитетов предприятия, которые избирались трудовым коллективом. Постановление от 1945 года предписало избирать комитет по представлению профсоюзов. Однако избирался он всеобщим голосованием, в то время как положение профсоюза оставалось неустойчивым и наличие его представителей на местах не приветствовалось. Лица, выдвинутые в комитет предприятия, не подпадали под неправомерные увольнения, но только если они не были профсоюзными активистами. Таким образом, заводские комитеты смогли только косвенным образом узаконить профсоюзы на предприятиях; им придавалась видимость легальности, что было далеко от полного и всестороннего признания.

И только закон от 1968 года наделил профсоюз определенным статусом, по крайней мере на предприятиях численностью более пятидесяти человек. Профсоюзные органы получили право иметь свой штаб, доску объявлений,