Пушкин и другие флотские. Морские рассказы - Виктор Красильников

Танковую испытывали при помощи кривых тяг к контроллеру лебёдки. С чертежей КБ двухметровые железки могли уберечь. Обошлось по предписанному. Грех таить: груза чуть не доложили. Но это для здравой подстраховки. Понадобилось бы – монстра «ИС-3» с горючкой и боекомплектом за шкворень. А что? Вполне.

Некогда и на «Валдае» потеря случилась. В сказаниях Петровны – первого дракона убило крышкой люка. Подвёл шторм вкупе с безоглядной лихостью. Выходит, наш и «Белозерск» побратимы по кровушке? Многим это запало. Дальше мысль затухла. На то и тайны в тумане будущего. Впрочем, про загнутые пальцы стало известно…

Приспело «пентагону» 1971 год закрывать. «Даёшь объёмы!» То есть со всех лесозаводов остатки, брак, разносортицу.

Дешёвым и вовсе бесплатным добром грузились на Арабию иль Кубу. Валдайским выпала нелюбимая Александрия.

Тронулись, обдирая о лёд крашеные борта. Только в Баренцево высунулись – ветер 27(!) метров в секунду. Да встречный! Бешеные валы по зубам! По зубам! Алмазные короны гнутых стен из воды, как знамёна неистощимых армий.

А впадины у их подножий, устланных пеной, словно готовые братские могилы.

Бак то бьёт поклон, то напротив гордо задирает себя.

Дрожь в рёбрах шпангоутов. Загнанная в каждый невидимый атом, не предсмертная ли? Найтовые, стягивающие палубный груз, слабеют от качки. Попробуй-ка обожми в безумстве стихии стальные тросы. Боцманские чертяки на караване рискуют быть смытыми. Капитанское чутьё и хорошо усвоенная русская пословица «бережёного – Бог бережёт» подсказывают Ибрагимову: прячься. На траверзе Мурманска Резван подвернул, взял лоцмана и вот оно … блаженство покоя вод.

Именно в Екатерининской гавани, переобозванной большевиками Кольским заливом. Но и над ней завывал ветер, растрясая снежные заряды. После недавнего – всё показалось курортно. К тому ж последний день календаря. С поправкой судовых часов – 72-й через три часа накатывал!

Петровна из камбузных дверей запахи пустила-а! Авторитетный помполит Эдуард Ковалёв праздничку способствовал: Вальку с Любкой пощупал для их же настроения.

Укачавшимся комсомольцам «чегой-то» поручил приглядно развесить.

К 23-м столы накрыли. По центрам – бутылка шампанского и водочки. Валдайские в белых нейлоновых рубашках потянулись в столовую команды. Двое с непустыми руками. «Эт» артисты класса любо и не дорого. Перекочевавший с «Якутска» Валера Емельянов с семиструнной гитарой. Ибрагимов с мандолиной, как чудак-человек из пятидесятых.

Душевно пропустили за уходящий. Шуточки, подколочки.

А вон они, нолики! Теперь за Новый! Захорошело. После повтора обсохли стеклянные донышки. Не совсем слаженно грянуло хоровое пение:

Капитан, капитан, улыбнитесь,

Ведь улыбка это флаг корабля.

Капитан, капитан, раскол-и-и-тесь,

Что вам стоит пожать нас и себя-я-я!

Резван Ибрагимович, аки падишах, хлопнул в ладоши. Артельный радостно исчез и почти тотчас явился. В коробке брякал точный дупель выпитому. Лица сделались донельзя довольными. Ни на каком берегу, ни за какими дворцовыми столами таких не увидишь. Счастливейшие люди – и баста.

Чинно, со смаком опрокинули под тост. Судовые таланты выдвинулись на передний план. Кэп чудно рассыпал звонкие серебряные искорки:

Светит месяц, светит ясный…

Тюркский по рождению человек, да вот те крест, чувствовал по-русски. Справедливо нами было подмечено. Не откажешь.

Все прониклись праздником без штивания, с почти домашней музыкой. Самый настрой побалдеть теперь в цветнике Валериных песен. Зачередовались верные и неверные подруги, маята разлук, спрятанные слезы встреч. Вдруг по громкой связи не приглашение – крик:

– Капитану срочно подняться на мостик!!!

Минутой спустя, атасно:

– Палубной команде бегом на бак!!!

Матросы рванули к шкафикам с робой и кирзачами. Отчёт мгновений, как по армейскому секундомеру. Первым оснастил себя недавний мореходчик Николай Котков. За ним другие сквозняком на палубу. Дракон с плотником топали вслед увесистыми тяжелоатлетами. Прочих сманило, что «деетца» в кромешной полярной ночи?! Главное усечь удалось. Экий огромный польский сухогруз в балласте на левом якоре. Утробные до неприличия их статки[25] с постоянством трамваев заявляются сюда под апатиты. Близкий каналья с бухающими явно дрейфует. Палубного освещения на нём нет иль залепило мокрым снегом. Глушат паны свою «Старку», а яшка сам по себе гуляет по дну. Узнают, небось цуциками повыскакивают.

Правый якорь не в клюзе – замочен крючком. Им намертво ухвачена валдаевская цепь. Везёт панам. На камнях под берегом уже бы памятником заделались. Не так было бы скучно красавцу дизель-электроходу «Байкалу», угробленному позднее вояками.

Тоже ведь после встречи Нового года. Ещё там премия горела всему заводу, коль зашифрованный «ОС-30» с ремонта выйдет. (Советская система, что вы хотите?! И вообще классика раздолбайского жанра). Всеми изворотливыми неправдами вытолкнули судно на ходовые испытания.

Понятно, взявшие под козырёк, под мурманским берегом немного походили, наотмечались и легли на курс возвращения.

Что же значилось у них в активе? Спешно надерганная с различных кораблей служивая команда, врущий гирокомпас вкупе с рассогласованным автопрокладчиком, пропавшая в снежных зарядах видимость, 13-узловый ход по заливу наискосок. А в страдательном залоге… превосходный голландец обсушился на каменистом мысе Лодейном.

«Не лучше ль на себя оборотиться». Ежели образно, уподобились даме с непредсказуемым партнёром. Пьяный ревнивец надменно приближал и, насладясь телесной властью, резко отталкивал. Следующей фигурой садистски вращал, как бы таская по полу. Унизительней не бывает. Взглянуть по-инженерному – кошмар из векторов разных сил и парусности.

Мартемьянов несколько непонятно успокоил:

– Мизинец! – и синим от холода и ветра шасть к рюмке. Тогда и другие рванули в тепло. Следом ибрагимовский тигровый рёв:

– Матросам прочь с бака!!!

Позабывший озноб, опять выскочили на палубу. Теперь верзила влёк на столкновение грудями. Несоразмерные штевни намерились облобызаться в засос. Пиковый момент! Ух! Наша дама, к счастью, очутилась за спиной нахала.

– Боцману потравить цепь на две смычки!

На польском статке проявилась жизнь. Там, очевидно, тоже же принялись орать. Толка лишь с того ни на единственный их злоты. Сплошной «пся крев и курва».

Страстный танец стальных бродяг приобретал угарно-блатной накал. Жгучей скрипкой сутенёрно подвывал им ветер. Эффектно нёсся по косой белый серпантин. Не менее помрачительно на аккордеоне белогорячечных чувств выдавала сама злодейка-судьба. Кого только присмотрела шикарно сгубить?

Снова разные силы, причудливо сложившись, обрекли на роковое влечение. Танцоры начали сближаться, всё убыстряясь. Поточней теперь правят штевни. Рваная часть минуты и… бесстыдный завалит, то есть потопит. Нет. Опять за кажущимися фалдами его кормы.

Дед Мартемьянов уже в машине. Так бы вцепился в ручку пуска «Бурмейстера». В распалённом его воображении «самый полный передний» на обрыв! Не пасовать ни за что! Пусть им (!) страшно будет. Почему раздражающе молчит телеграф? Одни профаны с идиотами на долбаных судоводов полагаются. Он