Перед лицом закона - Иван Абрамович Неручев

в расход, на истребление. Из-за крови (хотя тут, говорят, кровь смешанная — еврейская и немецкая) и неприемлемого учения мы отбросили Карла Маркса, пусть, это понятно! Но мы свирепо расправились с поэтическим наследием Генриха Гейне. Я очень люблю его острую и глубокую по мысли поэзию, хотя пате и не согласен со мной. Убежден, что сожгли его книги лишь потому, что в его жилах течет еврейская кровь.

Три «столпа» (Гитлер, Геринг, Геббельс) и я — все мы члены одной партии, все мы как будто исповедуем одни и те же убеждения и, следовательно, равны. Однако какая бездонная пропасть разделяет нас во всем остальном! Нет, не по занимаемому положению — тут равенство исключается, — я имею в виду материальные блага, их распределение: магнаты-капиталисты и рядовые люди, пролетарии, которые везде, во всех странах мира объединены одним признаком — тощими карманами. Какой же это социализм?! При всем моем остром обонянии я что-то плохо его чувствую, скорее мне слышатся другие, неприятные запахи.

_____

Справедлив ли я в оценке русских? Признаюсь, грубовато оценил, но по существу… Ни одного человека идейно стойкого, преданного делу нашего фюрера я не вижу; не видит и пате, он всех их презирает, за исключением Петрова, но и в нем он не склонен видеть безоговорочно преданного нам человека, считает его порядочным службистом, который, к тому же, живет по удобной для нас формуле «Не убий!». В самом деле, для нас эта формула — прекрасная гарантия безопасности, пусть даже локальной, пусть, и это уже какое-то достижение.

Пожалуй, я не стал бы фиксировать свое внимание на этом обстоятельстве, но из-за него явственно выглядывает очень важная принципиальная проблема: они, русские, коммунисты, и мы, немцы, национал-социалисты, — чем руководствуется та и другая сторона в своей политике, как философски обосновывает эту свою политику, что тут от трезвого ума и что от больного воображения?

Праздные вопросы? Нет, не праздные. Каждый человек обязан ответить на эти важные вопросы, хотя бы самому себе, своей совести.

_____

О сугубо личном, крайне неприятном, тягостном…

Я потрясен, как никогда в жизни. Боже, боже, до чего мы дошли! Это же нравственный и моральный распад! Как же можно после этого думать и говорить о Великой Германии! Когда мне Петров (он, оказывается, больше чем честный человек, и я лишний раз убедился, что он по-доброму расположен ко мне) сообщил об этом позорном пари, я не поверил ему, хотя этот человек ни разу не уличен нами во лжи. Он сослался на Барского. Оба этих русских (Петров по указанию пате, Барский — гестапо) пользуются теперь офицерской столовой. Там шел очередной кутеж. Один из влиятельных эсэсовцев (я не стану осквернять его именем своего дневника), изрядно подвыпив, поспорил с каким-то собутыльником (Петров его ранее не видел, видимо вновь прибывший, но меня этот новичок откуда-то знает)… О причине, об основании этого пакостного пари мне страшно писать, но… Видите ли, женщины ему надоели, пресытился, грязный сластолюбец… Пусть сунется — пристрелю. Клянусь! А может, пожаловаться пате?.. Нет, нет, стыдно, невыносимо стыдно и больно: Германия этих растленных жеребцов считает лучшими сынами нашего Отечества… Кстати, наконец-то к нам прибыло весомое подкрепление: около сотни отборных эсэсовцев, откормленных, самодовольных. Это будет новая охрана лагеря, новые мучители… Ладно, не буду: тут у меня уже начинается… Успокоюсь, — тогда… А что «тогда», если и сейчас многое ясней ясного: их можно охарактеризовать одним совершенно точным словом — грабители!

У многих эсэсовцев полным-полно наручных золотых часов, портсигаров, золотых и серебряных, обручальных золотых колец, перстней с брильянтами и других драгоценностей. Я как-то заглянул в их обиталище (построили новые со всеми удобствами казармы). Эта сволочь бравирует своим богатством, мечтает развернуться после войны, пожить всласть. А пока что их лихорадит здесь картежная игра, перегоняют друг от друга все эти, уверен, окровавленные вещицы, одни еще больше богатеют, другие, естественно, вылетают в трубу. Последние будут искать новых источников поправить свое положение…

Мой долг об увиденном доложить пате, буду настаивать на принятии каких-то экстраординарных мер.

_____

Кто-то сказал: трусость лишает человека ума, храбрость же обостряет его ум… От себя я бы добавил: и алчность. Трусость и алчность… Когда-нибудь я разовью эту мысль применительно к обстоятельствам и личностям.

_____

Пате поразил меня своей очередной причудой: до самозабвения увлекся какой-то странной и, убежден, чепуховой идеей — он желает разбогатеть, прославиться и разбогатеть. Зачем это ему, зачем?! Генерал — разве этого мало?! И положение его, слава богу, превосходное. А богатство, миллионы, на которые он рассчитывает, — зачем они ему, зачем, боже?! Один-одинешенек. Есть родичи, но что они значат в наше суровое время? Ровно ничего. Вот ведь куда ведет алчность — к глупости (да простит меня пате!).

Пате почему-то долго держал свою затею от меня в тайне. Такого не бывало! И теперь он, думаю, откровенен не до конца. Ничего не говорит о цели командировки Петрова в Курск… Нет, сказал, но не главное, в пределах официально оформленного командировочного документа. Старшина тоже со мной в этом вопросе скрытен, — думаю, что по указке генерала. Получается несуразность: русский стал ему ближе преданного и любимого сотрудника. Вот и пойми его…

Очень любопытствую, какие мне будут переданы материалы. Они уже все у генерала в малом особом сейфе, куда он никого не допускает… Интересно, что и как добыл Петров?

_____

Занавес приподнят, я увидел многое, хотя не все еще понимаю.

Петров привез из Курска небольшой, но любопытный материал (перевод уже сделан).

Моя задача: обобщить и прокомментировать весь этот материал, составить справку для пате. Зачем она ему — не говорит, спрашивать неудобно, не хочу.

«Из проекта первой справки:

…Без четверти два века идет ожесточенная борьба между сторонниками и противниками Курской магнитной аномалии. Ее впервые заметили в 1783 году. На тайну набрела стрелка компаса: она здесь упрямо не подчинялась законам земного магнетизма, вела себя словно на одном из полюсов — Северном или Южном. Получалось, что есть третий полюс».

(Да чего же может дойти человеческая фантазия! — Это мое и для меня; в дальнейшем в скобках тоже будет мое и для меня. Я не верю в эту самую КМА).

«Первым шалости магнитной стрелки заметил в 1783 году русский академик П. Б. Иноходцев; потом то же обнаружил в 1874 году провинциальный ученый без громкого имени — И. Н. Смирнов; затем прозвучали молодые голоса: в 1883—1884 годах Н. Д. Пильчиков и в 1889 году Д. Д. Сергаевский. Особенно много сил и энергии затратил на раскрытие тайны земного магнетизма профессор Московского университета Эраст Егорович Лейст.

Коммунистическая Россия, по фанатическому