Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты - Виктор Владимирович Пузанов

бежал от Саула. Согласно Феодориту, Давид в нем открывает свою любовь к Богу "и Саоулову пагоубу предъвештаеть"[1745]. В цитированных Мономахом стихах речь идет только о любви к Господу, милость которого для псалмопевца дороже самой жизни. Показателен заключительный, ст. 12 псалма, не цитировавшийся Мономахом: "Царь же возвеселится о Бозе: похвалится всякъ кленыйся имъ, яко заградишася оуста глаголющихъ неправедная", в котором Давидом предсказывается смерть Саула и собственное, милостью Божьей, воцарение[1746].

Пс. 63 одного содержания с 62-м, поскольку по Феодориту, "излагает наветы врагов Давида и пророчествует о будущем его освобождении". Цитируемые стихи — просьба к Господу о спасении от сонма злых людей[1747].

Пс. 31 написан Давидом, когда после грехов (прелюбодеяние с Вирсавией и убийство Урии), он пал "в различные помыслы и искушения"[1748]. Однако Мономах не цитирует стихи, в которых речь идет о согрешении и раскаянии. Он выписал заключительный стих, обращенный к праведным. Но в нем содержится и предостережение праведным: "Кто хвалится пусть хвалится Господом; и кто думает, что он стоит, пусть смотрит, чтоб не пал. Посему и советует исправлять духом кротости, смотря и за собою, чтоб и тебе, говорит, не пасть в искушение" (Феодорит)[1749].

Пс. 33 написан Давидом по поводу своего избавления, когда он, спасения ради, притворился безумным перед Гефским царем. В цитированном стихе выражается не только благодарность Господу за избавление от смерти, но и дается обещание беспрестанно восхвалять Господа ("Благословлю Господа на всяко время, воину хвала его [во оустехъ моихъ]")[1750].

Возможно, что здесь Владимир, вслед за Давидом, дает обет постоянно возносить хвалу Господу. Уже Василий Великий, небесный патрон Владимира/Василия Мономаха, изъясняя "воину хвала его во оустехъ моихъ" писал: "Пророк, по-видимому, обещает нечто невозможное. Как может хвала Божия быть непрестанно во устах человека? Когда разговаривает он в обыкновенной и житейской беседе, в устах его нет Божией хвалы. Когда спит, хранит он совершенное молчание. Когда ест и пьет, как уста его произнесут хвалу? На сие отвечаем, что у внутреннего человека есть некоторые духовные уста, и посредством их питается он, приемля слово жизни, которое есть хлеб сшедый с небесе (Ин. 6, 56)"[1751]. Не задавался ли подобным вопросом и Мономах, который, кстати, не процитировал "во оустехъ моихъ"? Правда, его "и прочая", могла подразумевать указание на продолжение и стиха, и псалма в целом. В этой связи уместно обратить внимание на места "Поучения", которые, как представляются, могут указывать на то, что Владимир действительно давал здесь обет Господу и старался его выполнять: "…Аще и на кони ездяче не будеть ни с кым орудья, аще инех молитвъ не оумеете молвити, а "Господи помилуи" зовете бес престани, втаине: та бо есть молитва всех лепши, нежели мыслити безлепицю ездя"[1752]; "Заоутренюю отдавше Богови хвалу, и потом солнцю въсходящу, и оузревше солнце, и прославити Бога с радостью […] тако похвалю Бога. И седше думати с дружиною, или люди оправливати, или на ловъ ехати, или поездити, или лечи спати…"[1753]. Как видим, Владимир восхвалял Господа во всякое свободное от дел время, накануне дел и после них. Не потому ли он не процитировал "во оустехъ моихъ", что воспринимал фразу буквально, и понимал, что во время сна, разговора не мог выполнить обет? Что можно ручаться за его выполнение лишь в то время, когда "не будеть ни с кем орудья".

Интересна подборка Владимиром псалмов по обстоятельствам их написания и характеру пророчества. Пс. 55, 57, 58, 62, 33 — связаны с чудесным избавлением Давида от врагов; Пс. 123, 55 (как и выпавший 41–42) — с пророчеством о вавилонском пленении иудеев и последующим счастливым возвращением в Иерусалим; Пс. 31 — с совершением и искуплением греха; Пс. 36 — нравственный, содержащий вразумления (поучения); Пс. 29 —содержит пророчество об обновлении ("дома"? храма? души?…), причем к лучшему; Пс. 57 и 62 — об истреблении грешника (гонителей); Пс. 63 — об "освобождении" Давида; Пс. 62 о воцарении Давида. При этом Пс. 36 предсказывает погибель злому, обладание землею праведному и его потомкам, пересекаясь по смыслу, практически со всеми другими выписанными Мономахом стихами.

Таким образом, выпавший Владимиру стих (Пс. 41: 6, 12; 42: 5) являлся благоприятным для него предзнаменованием ("Не томи печалью душу, надейся на Господа, Он тебе поможет, за что восславишь Его"). Вопрос, на который князь искал ответ, мог быть разным[1754], но суть его сводилась к будущему самого Мономаха и его рода. Попытаемся сузить круг догадок. Учитывая актуальность в представленной подборке псалтирных цитат темы "вавилонского пленения" и возвращения в Иерусалим, можно предположить, что вопрос был связан с киевским столом: "Стану ли я великим князем киевским"; "Займу ли я киевский стол" и т. п. Не будем забывать, что Киев ассоциировался с Иерусалимом[1755].

В таком случае ответ был получен прямой и исчерпывающий, поскольку выпавший стих пророчествовал о благополучном возвращении иудейского народа в Иерусалим; причем, как мы видели, трижды.

Если Владимир "гадал" трижды, то расшифровка полученного ответа могла быть следующей: да, ты из вавилонского/переяславского пленения, благодаря Господу, возвратишься в Иерусалим/Киев и восславишь Его (Пс. 41–42). Если будешь праведным, и не станешь завидовать лукавствующим и творящим беззаконие, Господь уничтожит твоих врагов, а ты и твой род наследуют Русскую землю (Пс. 36). Подобно иудеям, вернувшись в Киев, ты сможешь возблагодарить Господа за спасение от твоих врагов (Пс. 123). (Если исходить из переделанного Владимиром стиха, последнее пророчество могло восприниматься и так: "Только не прогневай Господа, так как все в Его воли")[1756].

В пользу предполагаемого вопроса свидетельствует и то, что Владимир, признавая Чернигов "отчиной" Олега Святославича, ни разу не обмолвился о том, что Киев — отчина Святополка; рассказывая об уступке Чернигова Олегу[1757], нигде не говорит об уступке Киева Святополку. Более того, ПВЛ, отредактированная при Мономахе, проводит мысль о том, что Киев такой же "отень" стол Владимира, как и Святополка[1758].

Характерно в этом плане и сообщение в ПВЛ, являющееся, по мнению исследователей, результатом редакционной работы, о том, как Ярослав, особо выделяя из своих сыновей Всеволода, говорил ему: ""Сыну мой! Благо тобе, яко слышю о тобе кротость, и радуюся, яко ты покоиши старость мою. Аще ти подасть Богъ прияти власть стола моего, по братьи своеи, с правдою, а не с насильемь, то егда Богъ отведеть тя от житья сего, да ляжеши, идеже азъ лягу, оу гроба моего, понеже люблю