Люйши чуньцю (Весны и осени господина Люя) - Люй Бувэй

то, что придает действенность наказаниям, а слава и выгода – то, что составляет привлекательность наград. А когда награды и наказания действенны и существенны, нет ничего, чего бы народ ради них не сделал.

[Когда] Хэ Люй обучал своих людей у озера Уху, мечами били друг друга по плечам [по-настоящему], так что кровь заливала землю, но никто не смел остановиться [без команды]. Гоy-цзянь обучал своих людей при Циньгуне, и народ наперебой бросался в огонь и воду, убитых набиралось больше тысячи, но [атаку] прекращали только по сигналу гонга. Такова была действенность наград и наказаний. Меч Мосе тот же самый для храбреца и для труса, и то, что храбрец пускает его в дело с большим искусством, а трусишка и с ним пугается – целиком зависит от умения или неумения владеть мечом.

Люди из Суша напали на собственного правителя, а потом все ушли к Шэнь-нуну. Люди из Миху схватили собственного властителя и передали его в руки Вэнь-вана. Тан и У не просто умели заставить своих людей служить, они могли даже не своих людей заставить служить себе. А тому, кто умеет заставить себе служить даже не своих людей, тому даже при маленьком государстве и небольшом войске возможно совершить подвиг и приобрести славу. В стародавние [и старые] времена многие объединители мира были из людей в холщовой одежде; значит, все они умели поставить себе на службу то, чем они не обладали [по рождению]. Мысль использовать то, чем не обладаешь, – поистине глубока! Искусство-дао [царей] трех династий заключалось не в чем ином, как в упоре на использование доверия народа к самому себе!

Один сунец отправился в путь. Когда его конь не [мог] идти дальше, он забил его и бросил в реку Цзишуй. Затем он вновь пустился в путь, а когда [другой] конь не смог идти дальше, также забил его и бросил в Цзишуй. Так поступал он трижды. Тут уж даже такой, как Цзао Фу с его искусством управления конями, наверное, прекратил бы попытки [ехать с такой скоростью]! Тому же [сунцу], который усвоил лишь внешнее [принуждение] в искусстве Цзао Фу по управлению конями, эта суровость тем более не могла принести успеха в управлении повозкой.

Неразумные среди властителей очень напоминают этого незадачливого путешественника. Не усвоив искусства, владея лишь внешними приемами [правления], они напрасно прилагают в избытке силу. Получается так, что чем сильнее их воздействие, тем менее управляем народ. Властители погибших царств по большей части и управляли своими народами, излишне пользуясь внешними средствами давления. Понятно, что без применения внешней силы обойтись нельзя, но на нее одну полагаться целиком тоже неверно. Уподобим это солености: соль ведь употребляют в пищу в меру, смотря по величине блюда; если же ее не в меру, то нарушается эта пропорция и блюдо становится невкусным. Внешняя сила подобна этому: обязательно в ней должна быть пропорциональность, только в этом случае ее можно применить.

Но какова же эта мера-пропорция? Она зависит от силы любви к выгоде. Когда любовь к выгоде велика, можно употребить и угрозу наказания. Однако если угроза наказаний слишком велика, то стремление к получению выгоды начинает угасать. Когда же стремление к выгоде прекращается вовсе, а остается лишь усиливающееся давление угрозы наказания извне, сам угрожающий в конце концов истощит свои силы и погибнет. Именно из-за этого прекратили свое существование дома Инь и Ся.

Править по-настоящему – это значит извлекать выгоду из положения дел и правильно расставлять по местам чинов. Поэтому правитель не может не интересоваться теми средствами, с помощью которых можно навести порядок в иерархии чинов и удержать надолго благоприятную обстановку [в правлении]. И всем тем, кто склонен запрещать то, что не следует, надлежит разобраться в этом поглубже.

Глава пятая

Соответствие положению / Ши вэй

Прежние ваны правили своими людьми, как правят добрым конем: они легко натягивали поводья, легко меняли ритм бега, но не давали разбегаться, когда они рвались, и так проходили тысячу ли [в день]. Умелое использование своих людей заключается в том же самом. Когда народ денно и нощно мечтает о том, чтобы его использовали, и не может этого получить, а потом вдруг получает возможность послужить высшему, народ устремляется туда, как водный поток, прорвавший плотину высотой в тысячу жэней: кто тогда сможет его удержать?

В «Чжоу шу» говорится: «Где народу нравится, там он и останавливается [на жительство]; когда же ему что-то не по нраву, он ожесточается». Если такое ожесточение охватывает многих, то кажется – лучше бы [этого народа] не было вообще.

Ли-ван был сыном неба, однако когда враждебность к нему охватила многих, он бежал в Чжи, а несчастье, приключившееся с ним, потом распространилось на сыновей и внуков, и если бы не Шао-гун Ху, его род прекратился бы вовсе. Властители нынешнего века по большей части желают многочисленности [подданных], но, не имея понятия о добре, лишь умножают число ожесточенных против них самих. Не будешь возбуждать добрые чувства к себе – не будешь и обладать ими. Обладание – это то, что непременно предусматривает любовь в сердце того, кем обладаешь, поскольку обладание только телом нельзя назвать обладанием в полном смысле слова.

Шунь был человеком в холщовой одежде, а обладал Поднебесной. Цзе был сыном неба, но не знал покоя. Причина этим двум [разным] положениям именно в этом. Поэтому теория обладания и необладания стоит того, чтобы с ней познакомиться как следует. Вот Тан и У постигли это учение и потому сумели утвердиться в деяниях и славе.

Те, кто в старину правил людьми, устанавливали по рядок с помощью человечности и нравственности; пользовались любовью народа к высшим и материальным поощрением для установления в его среде спокойствия; пользовались его верностью высшим и своей способностью внушать веру, для того чтобы ввести его в русло морали. Они старались исключить то, что было для него бедствием, заботились о том, чтобы сделать его счастливым. Поэтому их люди в отношении к высшим были подобны глине, на которой делают оттиск печатью вана: приложишь квадратную – отпечаток будет квадратный, приложишь круглую – отпечаток будет круглый. Отношение их было таким же, как отношение пяти видов злаков к земле, – они должны соответствовать своему роду – лэй, тогда урожай будет стократным. Поэтому пять предков и три царя не имели в мире противников. Даже когда сами они умерли, их потомки изменяли людей, как по волшебству божеств-предков, – так глубоко разбирались они в людях и их делах.