Шок и тремор. - Сергей Николаевич Зеленин

вдоль перешейка. Некоторым места не хватало и они пронеслись над островом так низко, что были видны подвешенные под крылья небольшие бомбы.

 

То, что это не обычное «запугивание» - бывшее во время предыдущих «последних» сталинских ультиматумов, стало понятно сразу. Как будто отвечая на вопрос военного трибунала, он сам себе вслух восхищённо воскликнул:

- Они всё-таки провели нас!

 

Зазвонил телефон.

Полковник Ларко, стараясь сухо-официально:

- Господин капитан! Имею честь сообщить Вам, что с шестнадцати часов между СССР и Финляндией…

Вдруг его голос сорвался и тоном обманутого взрослым дядей ребёнка, он почти вскричал:

-…Они объявили нам войну, понимаете?

Как бы в подтверждении его слов, с Ханко дала оглушительный залп батарея (три 305-мм и четыре 180-мм орудия) береговой обороны, от которого земля ощутимо вздрогнула. Разрывов снарядов не последовало: гигантские пушки били по какой-то весьма отдалённой - но очень важной с точки зрения советского командования, цели.

Переждав залп, капитан однозначно ответил:

- Понимаю.

- Воюйте! Постарайтесь продать свои жизни как можно дороже… Больше мне Вам сказать нечего.

Естественно, ни о каком «офицере-корректировщике дивизионной артиллерии», речь уже не шла.

 

Со стороны огневых позиций противотанкового взвода послышалось:

- ВЗВОД… К БОЮ!!!

Вскоре, на командно-наблюдательный пункт прибежал и сам обладатель столь зычного голоса, за который солдаты прозвали «Тучей»:

Он в исступлении кричал: 

- Самолеты! Сотни самолетов, господин капитан! 

- Сам вижу.

Прапорщик, как будто не веря в происходящее, неуверенно:

- Это… Война!

Тот, коротко хохотнув:

- Ясное дело, что не командно-штабные учения. Посмотрите, что творят, мерзавцы!

 

В это время русские штурмовики «Чайки» уже вовсю «окучивали» финскую передовую оборонительную линию, видимо в первую очередь занявшись зенитной артиллерией. Хотя последняя яростно огрызалась, но с каждой минутой разноцветных трасс летящих вверх – навстречу самолётам, становилось всё меньше и меньше.

Несли урон и «сталинские соколы».

Один биплан, прямо на глазах рассыпался ещё в воздухе – только крылья в разные стороны… Один вспыхнув, огненным шаром упал почти вертикально вниз. Ещё двое, дымя моторами пошли на снижение в сторону Ханко. Один не долетев, врезался в землю прямо сразу за полустанком.

Но на их место летели другие – уже двухмоторные машины, над которыми резвясь в небесной синеве, кружили вёрткие истребители. Они, как будто не размениваясь на пустяки, полетели дальше…

Мелькнула догадка:

«Будут бомбить позиции финской дальнобойной артиллерии».

 

Едва оторвавшись от этого зрелища, капитан посмотрел сперва в сторону полустанка Лаппвик, на котором уже вовсю хозяйничали «соседи».

Он огорчённо подумал:

«Эх… Как бы мне кстати пришлась собственная миномётная батарея… Надо было вчера всё же настоять!».

Жестом подозвав к себе посыльного от командира пулемётного взвода, нервно приказал ему:

- Бегом к прапорщику и передай ему, чтоб накрыл русских на станции! По полленты короткими очередями – не больше. Патроны нам ещё пригодятся.

Тот, приложив ладонь к шапке с бело-голубой кокардой:

- Слушаюсь, господин капитан!

И мгновенно куда-то исчез.

 

Покончив с зенитной артиллерией, русские штурмовики взялись за дивизионные тылы. Откуда-то с глубины полуострова начала работать гаубичная артиллерия. Обстрел передовой линии финской обороны был такой сильный, что отдельных разрывов ухо не различало, они сливались в непрерывный одуряющий грохот. За грядой, за которой скрывались укрепления – ревело, гремело и грохотало. Вверх взметались вода и грязь, сосны ломались как соломинки, или взмывали ввысь вместе с корнями и кроной.

Он посмотрел в сторону русского противотанкового рва и сердце его учащённо забилось.

В густых рядах колючей проволоки со стороны Ханко, зияла огромная брешь – за которой была видна длинная колонна бронетехники и многочисленная пехота. И спереди вереницы техники, были вовсе не хорошо знакомые ему по прошлой войне Т-26 и БТ-7… И даже не «трехголовые драконы» Сталина – трёхбашенные Т-28.

Он вспомнил слова офицеров 17-й пехотной дивизии о «частях каких-то бронированных башен с шестидюймовыми гаубицами» «собираемых в ангарах» и всё поняв, в бессильной злобе прошипел:

- Коварные азиаты!

 

А тем временем к краю противотанкового рва подошла какая-то гусеничная машина с длинной громоздкой решётчатой конструкцией вместо башни. Минута-две и приподнявшись сперва горбом - «конструкция» разложившись в прямую линию, надвинулась на ров. Отцепившись от образовавшегося моста, танк-мостоукладчик сразу сдал задом назад, освобождая въезд для другой – тоже безбашенной машины.

Капитан с досады, больно ударил себя кулаком по колену:

- Дьявол! Если бы здесь была хотя бы одна пушка!

Его тактика, в данный момент сработала против него же: с огневой позиции противотанкового взвода места переправы русских через ров было не видно.

Прапорщик Сеппэ, тут же:

- Только прикажите, господин капитан!

Тот, лишь отмахнулся раздражённо:

- Не сходите с ума, прапорщик! Всё надо делать вовремя, а не когда в голову взбредёт.

Тем времен три «Максима» приданного пулемётного взвода, короткими очередями начали пристрелку по полустанку Лаппвик. Пристрелкой командовал командир пулемётчиков, расположившийся на левом от бухточке мыске. Хотя и не было заметно упавших, но хозяйничавшие там русские засуетились, забегали - ища укрытия. Некоторые из них забежали в водонапорную башню.

Как и было приказано – выпустив по половине ленты, пулемёты замолчали. Но тут же засвербила «чуйка» бывалого вояки:

«Кажется, я ещё что-то упустил… Что?».

Вдруг решившись, он:

- Пойдёмте к солдатам, господин прапорщик.

 

***

Свалившийся им на голову как снег «Здоровый дух», выглядел неважно – краше в гроб кладут. Но глаза его по-прежнему горели фанатично-неугасимым огнём и явившись перед вскочившими на ноги расчётами двух орудий, первым делом, он по обыкновению толкнул краткую речь:

- Солдаты! Если противнику удастся прорвать наш передовой оборонительный рубеж, положение наших товарищей из 19-й пехотной дивизии станет крайне опасным. Да и над Финляндией в целом, нависнет смертельная угроза. Наша с вами задача - помешать этому!

Закончив, он прильнул к биноклю… Его догадка оказалась верной и он в сердцах вскричал:

- Чёрт побери! С этой чёртовой каланчи наша огневая позиция видна как на ладони!

Ночью, когда выбиралось место для двух пушек, естественно, эта «каланча» была не видна.

Обращаясь к командиру взвода, капитан указывая трясущейся рукой:

- Господин прапорщик! К таким-то чертям собачьим, уничтожить эту чёртову каланчу!

У того вытянулось лицо:

- Чем? Ведь по вашему же приказанию, мы взяли с собой только бронебойные боеприпасы…

Тот, не дослушав, рявкнул:

- Выполнять!

Капитан Вуорела отдавал себе отчёт: такая ситуация – когда любой шаг ведёт к ухудшению положения игрока, в шахматах называется «цугцванг».

Был конечно риск преждевременно открыть своё нахождение на этом острове… Но