Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

образом, складывается впечатление, что иттихадистское правительство провоцировало армян с целью заставить их отказаться от публичного заявления преданности и восстать. Симптоматическим является тот факт, что Врамян сам составил список различных требований местных властей, которые в совокупности стремились показать, что армяне были предателями своей страны, чтобы затем переопределить проблему как вопрос защиты гражданского населения. В письме, адресованном министру внутренних дел, Тахсин-бей писал: «Вместо того чтобы депортировать армян в середине войны, со своей стороны, я предлагаю удержать их в их теперешнем положении впредь до дальнейшего уведомления и не подталкивать к восстанию незаконным применением силы. Положение наших войск хорошо известно»[1306]. Высказывание человека, которому отлично знакома местная ситуация, не оставляет никакого сомнения в желании правительства «незаконным применением силы подтолкнуть к восстанию». Поведение властей Вана отражает эту логику, которая может быть внушена указаниями национального правительства. Замена Тахсина-бея радикальным приверженцем режима Джевдетом-беем, шурином военного министра, была, вероятно, рассчитана на то, чтобы облегчить стратегию провокации. Есть достаточные основания верить тому, что перевод Тахсина в Эрзурум в феврале 1915 г. был подстрекательством Омера Наджи, инспектора партии «Единение и прогресс» в Ване и главы «Специальной организации» в регионе.

Ссылаясь на вспыхнувшее 19 апреля 1915 г. «восстание» в Ване, Тахсин-бей пишет: «В Ване не случилось бы восстания, если бы мы сами не создали его своими руками, применяя силу, эту невыносимую обстановку, из которой мы неспособны выпутаться, и также трудное положение, в которое мы поставили наши войска на восточном фронте. Пройдя это тяжелое испытание и его беспощадные последствия, мы, боюсь, совершили ошибку, поставив наши войска в непригодное для обороны положение, как та женщина, что повредила глаз, пытаясь накрасить веки тушью»[1307].

Другими словами, стратегия, применяемая партией «Единение и прогресс», была ошибкой, которая только привела турецкие войска в еще большее замешательство. Тем более, Тахсин-бей утверждал, что армяне «обеспечивали продовольственное снабжение войск их хлебом и транспортировочными средствами». «Этот пункт, — настаивал он, — должен быть достаточно обоснованным, поскольку сегодня мы едва ли способны сохранять продовольственное снабжение войск ценой множества препятствий», не говоря уже о том, что «армяне составляли девяносто процентов ремесленников, крайне необходимых населению и армии. Кроме одного или двух бакалейщиков и мясника, среди турок не было ремесленников. Это также имело значение»[1308]. В своей телеграмме — 26 марта 1915 г., адресованной его другу Джевдету, все еще находившемуся на персидской границе, Врамян напомнил, что он и его товарищи сделали все возможное, чтобы избежать насилия; раскритиковал его за непринятие мер, необходимых для предотвращения выходок отрядов милиции и жандармов, совершивших преступления против «имущества и людей» под предлогом поиска дезертиров; отметил, что поэтому у него не было выбора, кроме как поставить в известность Талаата; и пожаловался, что власти не среагировали на убийство пятнадцати человек в деревне Агчаверан, совершенное Эдхем-беем и его отрядами милиции. В конце концов, Врамян потребовал, чтобы несколько сожженных деревень Эрер, Дилмахен, Аднагац, Пайраг и другие получили компенсацию для восстановления и, наконец, попросил Джевдета засвидетельствовать его почтение Наджи-бею[1309].

В ответном письме, написанном 26 маета в монастыре Святого Варфоломея, где он расположился в то время, Джевдет сообщает Врамяну о том, что они оба вскоре смогут обсудить этот вопрос лично, поскольку на следующий день он уезжает в Ван во главе войска. «Оставайтесь уверенным, — писал он, — в честной и справедливой установке правительства и информируйте об этом население»[1310].

30 марта 1915 г. Джевдет был принят в делегацию правительственных чиновников и местных сановников, собравшихся встретиться с ним. Арам Манукян и Врамян были среди них. Врамян подмечает, что он был одет в военную форму «чете» цвета хаки и его сопровождали шестьсот «элитных» черкесов, снаряженных по его повелению тремя пушками. Как только Джевдет и Врамян достигли конака, они исчезли в управлении вали. Армянский депутат покинул собрание с чувством того, что он должен осмыслить предмет обсуждения и развеять «опасения» Джевдета. В пасхальное воскресенье, 4 апреля, Джевдет, в свою очередь, нанес Врамяну дружеский визит; они провели вместе два часа. В тот же день, однако, 800 чете, вернувшихся из Персии, прибыли в город[1311].

Как только вали вернулся из Азербайджана, где Джевдет и Омер Наджи устроили бойню на равнинах Салмаста и Урмии, он потребовал мобилизации еще трехсот армян. Он казался непреклонным касательно этого вопроса. Армянские светские и религиозные лидеры неохотно согласились с этим новым требованием. Все знали, что армянские призывники больше не будут посылаться на сражения, а будут в лучшем случае распределены в трудовые военные батальоны, с ними будут плохо обращаться, а могут и убить. «Однажды принятые [положения] отвергались на следующий день». Эти переговоры затянулись до середины апреля 1915 г. без видимых результатов[1312].

Тем временем Джевдет уверился в том, что может рассчитывать на сотрудничество с начальником жандармерии Ахмедом и капитаном Ускударли Арабом Яшаром. Он также вооружил племена черкесов в регионе Вана, особенно племя Топала Расула[1313], и попросил поддержки у нескольких проверенных убийц Иттихада: черкеса Ахмеда, Чолака Хафеза, Селаникли Шевки, черкеса Исмаила, черкеса Рашида и Бандермали Хаджи Ибрагима, который когда-то служил шофером Талаата[1314].

11 апреля в Шатахе, в районе к югу от озера Ван, произошел изобличающий случай: Овсеп Чолоян, школьный учитель и лидер дашнаков, живший в административном центре района, был неожиданно арестован вместе с пятью молодыми людьми. На следующий день магазины городка остались закрытыми. Люди были удивлены новостями. До того дашнаков никогда не трогали, и они часто выступали в роли миротворцев. Все знали, что мужчин не могли бы арестовать, если бы Джевдет не был проинформирован об этом заранее. Врамян приехал встретиться с ним, и они приняли совместное решение послать в Шатах миротворца. Объединенный Армянский совет, занимавшийся такими ситуациями, также был согласен охладить пыл и «попытаться оттянуть время»[1315]. Ишхану была назначена роль примирителя. Днем 16 апреля он отправился в деревню в сопровождении трех опытных активных членов партии[1316], Вафика-бея и трех жандармов; несколько миль их сопровождал почетный караул, предоставленный вали. Восемь человек остановились заночевать в деревне Гирдж (в Айоц Дзор). Ишхан и его люди остановились в доме их друга курда Каримоглу Рашида. Той ночью группировка черкесов вломилась в дом и убила четырех армян[1317] Есть все основания полагать, что не кто иной, как Джевдет, руководивший этими черкесами, приказал совершить эти убийства. Возможно, он пришел к выводу, что в городе, в котором преобладают армяне, он не сможет ничего сделать, пока не избавится от трех лидеров дашнаков.