«Верный Вам Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии. 1939–1941 годы. Книга 4 - Михаил Николаевич Алексеев

б) нелегальная резидентура должна иметь минимум двух радистов, не имеющих непосредственной связи друг с другом. Они должны работать поочередно, часто и бессистемно меняя места работы;

в) практикуемая смена позывных рации не только не достигает цели маскировки, но приводит даже к отрицательным результатам. Тон передатчика и почерк радиста остаются прежними и легко могут быть распознаны, периодическая же смена позывных лишь дает указание на то, что рация – секретная;

г) обуславливание каждый раз времени следующего сеанса при помощи кодовой фразы – также мало целесообразно. Код со временем может быть раскрыт противником. Наиболее удобен и целесообразен порядок, установленный в последний период деятельности резидентуры „Рамзая“: круглосуточное дежурство рации Центра на заданной волне – в течение 10-ти минут в начале (или в конце) каждого часа».

Центр крайне интересовал опыт конструирования радиостанции, в первую очередь радиопередатчика, из подсобных материалов. В этой связи 6 октября 1938 г. «Фриц» написал отчет, который «Рамзай» направил в Центр вместе с почтой: «Возвращаясь к Вашей телеграмме, я перечисляю Вам те материалы, на которых была построена моя S.

1. Лампы. В течение трех лет я употребляю американские лампы И.Х.210. К сожалению, их нельзя больше раздобыть, поэтому я сделал попытку связаться с кораблями.

До сих пор этим путем мне удалось приобрести четыре лампы, в ноябре я добуду еще четыре, а это значит, что на будущее времена я лампами обеспечен.

2. Конденсаторы. Эти пока еще можно достать здесь, имеющиеся в настоящее время не особенно годятся. Случается, что в течение часа перегорают два конденсатора. Я дал своей жене захватить с собой штук 10 конденсаторов. Тогда на некоторое время я буду обеспечен так же и ими.

3. Различные материалы. Другие материалы, необходимые для моей S., я не могу приобретать здесь, кое-что делаю сам.

4. Тип моей S. это система Армстронг с двумя параллельными И.Х.210. Моя S. помещается в папиросном ящике, следовательно, очень маленькая и удобная для транспортирования. Я себе соорудил четыре рабочих места, одно за городом и 3 в городе. Все места расположены далеко друг от друга, так что до некоторой степени, работа обеспечена.

5. Условия работы чрезвычайно различны, летом, например, тяжело работать, так как очень велики атмосферные помехи.

Так как моя S. имеет только15 ватт, то иногда плохо слышно, а иногда совсем ничего не слышно. Зимой работа идет лучше, в чем Вы сами могли убедиться прошлой зимой…

Одно ясно, до тех пор, пока я здесь, работа будет спориться. Привет всем.

Фр.»

Клаузен так описывал сеансы радиосвязи из своей квартиры: «…Работа была трудна не только тем, что мы должны были предупреждать раскрытие организации, она трудна сама по себе. Вы знаете, как жарко в Восточной Азии. Во время же работы я не мог открывать окон, наоборот, я закрывал их, чтобы ничего не было видно извне. Когда я нажимал ключ, в доме потухал свет. Чтобы этого не было видно с улицы, мы занавешивали окна плотными занавесками. Я снимал с себя все и работал от 2 до 5 часов. Приходилось пить холодное пиво, чтобы поддерживать прохладу. РИХАРД иногда пытался сидеть рядом со мной, но не выдерживал и уходил. Кроме того, доставалось от комаров, приходилось все время поддерживать дым от них».

«В 1939 г. БРАНКО развелся со своей женой ЭДИТ (по Справке, составленной в Центре на резидентуру „Рамзая“, развод Вукеличей состоялся в 1937-м. – М.А.), и она снимала новый дом в Мегуро, – вспоминал Клаузен. – Да, забыл написать, что ГУСТАВ уехал из Японии в 1937 г., поэтому у меня осталось два места для работы, но после развода БРАНКО и ЭДИТ у меня снова было три места. И, кроме того, дом в Тигасаки. Весной 1940 г. я заболел, но, благодаря храбрости моей жены, работа с Висбаденом не прекращалась… В этот день утром у меня был сердечный припадок, я отправился в больницу, но врач не хотел меня отпускать. Я упросил доктора ФУКАСЕ дать мне что-нибудь, чтобы я мог еще один день работать. Он за 2 часа сделал мне 6 уколов, после чего мне стало лучше, и вечером я с женой могли выйти на встречу советского человека. На следующий день, так как мне стало хуже, я лег в госпиталь на несколько дней. Но я там нервничал и вернулся домой, потому что должен был работать. РИХАРД вызывал мне врача ИКЕДА из больницы Св. Луки, но его лекарство мне не помогало, тогда РИХАРД вызвал немецкого врача ВИРЦА. Через три месяца мне стало лучше. За это время жена все сделала для меня. Плотник мне сделал доску, на которой я в кровати удобно мог шифровать. Перед началом работы с Висбаденом жена подготавливала рацию перед моей кроватью. Мне оставалось только передавать телеграммы. Связь с РИХАРДОМ и БРАНКО тоже поддерживала она. Однажды, когда я занимался шифрованием, в мою комнату вошел доктор ВИРЦ, который прошел в мою комнату незаметно, так как жена была на кухне. „Что Вы делаете? Я запретил Вам работать совсем“, – сказал он. Я неторопливо положил бумаги за кровать и ответил: „Я подсчитываю свои дела“. – „Если Вы будете продолжать в этом духе, моя помощь вам не поможет“. Я сказал, что занимаюсь совсем немного. Вышеупомянутый факт один из немногих, которые случались в нашей работе. Поэтому я должен сказать, что если бы не смелость моей жены, моя работа не была бы успешной. Мне бы не пришлось проработать в Японии 6 лет, если бы моя жена не охраняла меня от посторонних вторжений. Необходимо, чтобы с радистом была всегда его жена. После моего выздоровления, когда мы с женой ходили работать к БРАНКО или ЭДИТ, жена всегда сама носила рацию, так как я был не в состоянии делать это сам».

На первый взгляд, продолжать использовать «Эдит» для обеспечения радиосвязи с Центром после ее развода с Бранко Вукеличем было опасно, так как исключалась возможность контроля за ней, ее контактами и кругом общения. Ведь был же иностранец, с которым она «сошлась»? Что с ним стало? Ответ Центром так и не был получен, а квартира «Эдит» продолжала использоваться вплоть до ее отъезда из Японии в сентябре 1941 г. Значит, Зорге знал о ней больше, чем сообщал Центру, и не сомневался в ее надежности.

Вот что вспоминала Анна: «В последние месяцы 1940 г. работать МАКСУ было трудно, особенно, когда он вынужден был лежать три месяца в постели со льдом. Врач велел ему лежать только на спине. Однако работать