О войнах - Майкл Манн

Доминирующий образ солдата в современной культуре - это образ мужества и победы, героев над трусами, хороших парней над плохими. В военных фильмах герои, с которыми мы себя отождествляем, почти никогда не погибают. Актеры второго плана - расходный материал, но они, как правило, умирают чисто, с хорошим изяществом. Это "хорошие смерти". Сегодня американские солдаты регулярно называются политиками героями, но самим солдатам дихотомия "герой - трус" неудобна. Они часто заявляют, что понять реальность боя может только тот, кто испытал его на себе, и знают, что их собственные поступки далеки от героических. Генерал Шерман во время Гражданской войны в США говорил от имени большинства: "Я устал и устал от войны. Вся ее слава - это самогон. Только те, кто не сделал ни одного выстрела и не слышал криков и стонов раненых, громко взывают к крови, к мести, к опустошению. Война - это ад".

Конечно, опыт солдат в бою бывает разным. Некоторые из них, похоже, действительно любят сражения, потому что они садисты или жаждут опасности и испытывают прилив адреналина, проходящего через их тело. Они могут ненавидеть и бояться сражений, как, думаю, сделали бы это вы или я. Они могут воевать, потому что им платят за это, и это их работа, потому что они верят в дело, потому что хотят иметь статус воина, потому что в них вбито послушание, или из преданности товарищам. Как правило, солдаты воплощают в себе сложную смесь таких мотивов и эмоций. Поле боя - это эмоциональная борьба в высшей степени. Очевидно, что перспектива быть убитым или покалеченным не может понравиться никому. Страх перед этим - доминирующая эмоция на полях сражений. Однако со страхом можно справиться, даже использовать его для убийства других. Отвращение к сражению может быть вызвано отвращением к виду изуродованных, окровавленных тел, моральным отвращением к убийству или калечению других, страхом быть убитым или покалеченным самому. Спрятаться (опустить голову и сделать вид, что сражается), не стрелять, мятеж, дезертирство - все это проявления отвращения. Однако на реакцию влияет восприятие риска: Какой уровень риска смерти или увечий воспринимают и принимают солдаты? Контролируют ли они степень риска? Эти вопросы я исследую в следующих трех главах.

Вряд ли одинаковые ответы применимы ко всем видам оружия, всем историческим периодам, всем географическим регионам и всем фазам кампаний. Я не буду обсуждать самые ранние "битвы" доисторических людей, которые (как мы видели в главе 2), по предположениям, содержали больше ритуальных криков, чем телесных схваток. Позднее, когда война стала более организованной, можно выделить очень длительный период, когда пехота и кавалерия сражались, нанося прямые удары телом в тело и дубинками - то, что Коллинз называет свирепой войной. Затем, начиная с XVIII века, последовал сравнительно короткий период, когда большинство убийств происходило на расстоянии, часто от невидимых врагов. Это безэмоциональная, бессердечная война, поскольку убийца не присутствует при смерти и поэтому может убивать беспристрастно. Во Второй мировой войне более 95% потерь британских войск были нанесены с расстояния, причем 85% смертей были вызваны бомбардировками с воздуха, артиллерийскими снарядами, минометами и гранатами, противотанковыми снарядами и пулями. Конечно, лучники на протяжении всей истории наносили телесные повреждения с расстояния, как и метатели пращи и копья с расстояния нескольких метров. Между этими двумя эпохами находился промежуточный период, когда из аркебуз и мушкетов стреляли на короткие дистанции по противнику, которого видели, но с которым редко сталкивались лицом к лицу. Морская война не вписывается в такую периодизацию, а самолеты появились только в ХХ веке. Кроме того, современные пехотинцы, хотя и ведут огонь на расстоянии, но, как правило, не холодно. Они сами одновременно подвергаются угрозе с расстояния. При этом возникает своеобразный ужас, вызванный кажущейся случайностью смерти.

Первым этапом кампании является вербовка. В современных войнах, как мы знаем, перспектива смерти кажется новобранцам абстрактной и далекой. Чаще всего новобранцы думают о гарантированном денежном довольствии, питании и одежде, о том, что сражаться за свою страну - это в какой-то степени гордость и статус (особенно, как они считают, в глазах женщин), а также о желании приключений под влиянием мужественного героизма, изображаемого в рассказах. В понятие приключения входит борьба, но не собственная смерть. Все это не готовит их к ужасу битвы.

Поэтому после призыва должна следовать вторая фаза бурения и дисциплинирования, призванная подготовить солдата к бою, превратив его в автомат, беспрекословно подчиняющийся командам офицеров, сублимировав его самоощущение в коллективную идентичность с товарищами или полком, ощущаемую самым непосредственным образом через "мышечную связь", которая, как я отмечал в главе 8, является следствием бурения. Подчинение и принуждение - основа военной силы; самый простой ответ на вопрос "Почему мужчины воюют?" заключается в том, что, будучи завербованными, они принуждаются к этому, иногда довольно жестоко. Герцог Веллингтон в 1813 г., описывая своих солдат, восхищался силой бурения: "Самые отбросы земли. Люди говорят, что их берут на службу из-за прекрасного военного чувства - все это ерунда, ничего подобного. Некоторые из наших людей поступают в армию из-за того, что у них незаконнорожденные дети, некоторые - за мелкие правонарушения, многие - из-за пьянства; но вы вряд ли можете представить себе такой набор, собранный вместе , и действительно замечательно, что мы сделали из них таких прекрасных парней".

Наконец, солдат переходит в третью фазу - боевую - стычки, засады, партизанские вылазки, схватки, вызывающие различные виды страха.

Длинная история жестоких войн

Начиная с раннего периода истории и вплоть до XIX века, из-за ограниченной грамотности населения мы не можем получить свидетельства от рядовых солдат. Армии Греции, Рима, Византии, императорского Китая, исламских королевств, древнего Израиля, империй инков и ацтеков оставили записи, свидетельствующие о том, что в армиях доминировали идеалы воина, но нам не хватает мнения самих солдат. Римская республика - наш лучший ранний пример. Там мы редко читаем о сопротивлении призыву. Ее легионы, как правило, были успешными, что способствовало приверженности, как мы видели в главе 4. Римский военный писатель Вегеций говорил: "Мало кто рождается храбрым, многие становятся таковыми благодаря тренировкам и дисциплине", а интенсивные тренировки позволяли римским армиям демонстрировать победоносную маневренность в бою. Неоднократные успехи придавали им уверенность в себе, частично преодолевая страх смерти. Их дисциплина, должно быть, также устрашала противника. Однако они не были идеально отлаженными воинами. Иногда, как и во всех армиях, в