История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

не станет верным ее слугой, готовым безропотно подчиняться любым ее желаниям, она решила завести еще одну, независимую от графа и более преданную ей армию, при формировании коей можно было бы беспрепятственно подобрать таких офицеров, которые бы не только исполняли приказы Парламента, но и всецело разделяли его замыслы и стремления. Сделано это было под тем предлогом, что среди знати и высшего джентри графств Норфолк и Саффолк есть слишком много неблагонадежных особ, и если не принять серьезных упреждающих мер, там могут составиться отряды сторонников короля, которые, пользуясь успехами маркиза Ньюкасла — чьи войска проникли тогда в Линкольншир — способны со временем вырасти в весьма грозную силу. Чтобы такого не допустить, Парламент объединил в ассоциацию Эссекс (на который всего более полагался, рассчитывая на могущество графа Уорвика и влияние зависевшего от него духовенства), Кембриджшир, Саффолк, Норфолк, Бедфордшир и Гентингдоншир; в каждом из этих графств имелось множество лиц, в полной преданности коих Парламент не сомневался, зато противников Парламента среди видных особ в большинстве из них было совсем немного. Командующим силами этой ассоциации назначили графа Манчестера; он должен был действовать независимо от графа Эссекса, подчиняясь единственно лишь приказам самого Парламента. Его помощником и начальником кавалерии сделали Оливера Кромвеля; в кавалерийские части ассоциации было направлено также много других офицеров, твердо решивших никогда более не покоряться королю и открыто исповедовавших касательно религии и свободы совести принципы, весьма несходные с теми, которые Парламент публично провозглашал прежде.

Графу Манчестеру Парламент приказал находиться в пределах вверенной ему Ассоциации и набирать там солдат с тем, чтобы можно было удержать в повиновении входившие в нее графства — о чем-то большем Палаты поначалу как будто и не помышляли. Однако в тайном договоре, заключенном сэром Генри Веном с шотландцами, Палаты дали обязательство, что как только последние вступят со своей армией в Йоркшир, корпус английской пехоты, кавалерии и артиллерии, под командованием английских же офицеров, будет готов двинуться им на помощь: свои собственные весьма многочисленные силы шотландцы считали тогда недостаточными, чтобы сражаться с англичанами. С того времени Парламент гораздо усерднее пекся о пополнении людьми и снабжении всякими припасами войск графа Манчестера, нежели армии графа Эссекса. И вот теперь, когда шотландцы вошли в Йоркшир, Парламент, исполняя заключенное с ними соглашение, приказал графу Манчестеру двинуться туда с всеми своими силами. При нем почти неотлучно находился особый парламентский комитет, одним из членов коего был сэр Генри Вен; при шотландской армии состоял комитет шотландского Парламента; в Лондоне же заседал теперь Комитет обоих королевств, ведавший всеми военными делами.

Маркиз Ньюкасл, теснимый таким образом с двух сторон, вынужден был отвести в Йорк всю свою пехоту и артиллерию, а также несколько кавалерийских эскадронов. Генералу Горингу с частью своей кавалерии он велел оставаться там, где последний найдет целесообразным и откуда можно будет с наибольшим успехом тревожить неприятеля. Затем маркиз отправил гонца к королю, чтобы сообщить о нынешнем своем положении, и заверил, что он, несомненно, сумеет продержаться в укрепленном городе от шести недель до двух месяцев — в надежде, что за это время Его Величество найдет способ ему помочь. Получив это письмо, король послал Руперту приказ, из коего следовало, что по оказании помощи лорду Дерби принц должен со всей поспешностью идти на выручку Йорку. В Оксфорде рассчитывали, что соединенные войска принца Руперта и маркиза Ньюкасла окажутся способны дать бой неприятелю, а Его Величество подготовится, насколько возможно, к тому, чтобы начать со своей армией кампанию, не дожидаясь возвращения принца.

Из-за этих неудач, следовавших одна за другой в течение зимы, положение короля казалось плачевным. Все это производило тягостное впечатление на королеву, ожидавшую тогда ребенка, внушало ей страх за собственную безопасность и совершенно лишало ее покоя. Каждый день она слышала, что Парламент набрал и уже привел в готовность огромное войско, намного превосходящее числом все его прежние армии (и это соответствовало действительности), и что, как только позволит погода, он непременно двинет все свои силы на Оксфорд. Сама мысль о том, что она может оказаться в осажденном городе, была ей невыносима; в конце концов, королева решилась покинуть Оксфорд и направиться в западные графства, откуда, в случае новой беды, она могла бы отплыть во Францию.

Существовало, по-видимому, достаточно доводов, которыми можно было бы переубедить королеву, и Его Величество искренне желал, чтобы супруга оставила свой замысел, но ее страхи и смятение ее души, усугубляемые телесным нездоровьем, достигли такой степени, что разум и учтивость вынудили окружающих подчиниться ее воле. А потому около начала апреля королева отправилась из Оксфорда на запад; совершая медленные неспешные переезды, она благополучно добралась до Эксетера, где предполагала задержаться вплоть до своего разрешения от бремени (до родов Ее Величеству оставалось чуть более месяца); там, недоступная для страхов и тревог, она вновь обрела душевный покой.

Теперь, около середины апреля, от Его Величества требовалась величайшая проницательность, чтобы предугадать, каким образом попытается Парламент использовать свои громадные, беспрестанно пополняемые новыми наборами силы, и, соответственно, определить, что сможет предпринять он сам в грозившей ему крайности. Известие о том, что Уоллер не оставил планы похода на запад, вынудило короля отдать приказ всей своей армии собраться близ Малборо. Он сам явился туда и, к великому своему удовлетворению, обнаружил, что даже после всех потерь и неудач войско его насчитывает не менее шести тысяч пехоты и свыше четырех тысяч кавалерии. Армия простояла там несколько дней с тем, чтобы следить и наблюдать за движениями Уоллера и при первом удобном случае дать ему бой. В Малборо обсуждались всевозможные меры на будущее; предлагалось вывести гарнизоны из Ридинга и других мест, дабы усилить таким образом полевые войска. Впрочем, ни к чему определенному так и не пришли и только решили дождаться яснейших свидетельств о планах парламентских армий.

Итак, король вернулся в Оксфорд, где по собственной просьбе созванных там членов Парламента, уже сделавших для короля все возможное, они были на время распущены, и теперь собирались ехать в свои графства, дабы, открыв народу глаза на то, что искреннее стремление короля к миру было дерзко отвергнуто Парламентом, побудить своих земляков к оказанию всей возможной помощи Его Величеству. Предполагалось, что они вновь соберутся в Оксфорде в октябре.

А чтобы Его Величество, когда придет время выступать в поход, мог взять с собой большую часть солдат оксфордского гарнизона, горожан убедили завершить уже начатое ими формирование собственного полка, и они довели его численность до тысячи человек.

Набраны были еще два полка, состоявшие