Семнадцатая - Виталий Хонихоев

себе аккаунты на PHO, но большинство просто серфят по просторам интернета. Свара неожиданно оказалась поклонницей слезливых многосерийных латиноамериканских сериалов с длинными и труднопроизносимыми названиями. «Девушка, запертая в раю с дьяволом в сердце», или там «Хуанита, которая совершила побег». Нумийская – обожала играть в экшн-игры, пусть даже браузерные, на планшете, но ей нужно было действие. В самых популярных файтингах она вполне успешно завоевывала верхние строчки рейтингов. Эдвард наконец преодолел свою депрессию и сейчас переписывался со своей дочерью. Я старалась не заглядывать лишний раз ему через плечо, но была за него рада. Даже Мясник Первый нашел себе занятие по вкусу. Неожиданно, но «сисястые школьницы», «развратные милфы» и «похотливые домохозяйки» наскучили ему довольно быстро. Сейчас он подсел на сериалы о маньяках и полицейских расследованиях, мог смотреть их днями напролет. Если задуматься, то это понятно. Они все – вынуждены сидеть и видеть только то, что видит носитель. Не больше. Да, они также могут и ощущать, чувствовать запах, слышать звуки, но девяносто процентов информации поступает через зрение. А жизнь человека как правило не может сравниться с сериалом или кино, особенно если нет выбора что именно смотреть. Это же, кстати и ответ на вопрос «зачем Мясник творит лютую дичь?». Просто для всех этих запертых внутри личностей нужно хоть как-то себя развлекать, информационная депривация страшная штука. Это как если связать десяток людей, бросить их в одну тесную и темную комнату, откуда виден только экран, на котором … идет чья-то жизнь. Обычная жизнь, не кино, не захватывающий сюжет, а все это «встал, сходил в туалет, почистил зубы, вымыл лицо, вытерся полотенцем, посмотрел на себя в зеркало, поставил чайник». Так и с ума сойти недолго.

Но сейчас, когда у каждого из них есть свои тараканы, которые управляют планшетами, всегда подключенными к сети – у них есть возможность доступа к информации. Кино, сериалы, книги, общение, игры, обучение, новости – все это. Но самое главное – у них есть некоторая приватность. Каждый может заниматься своим любимым делом. Потому они оставляют меня в покое дома, когда мой подвал с лежащими там планшетами находится в радиусе действия моих способностей. И ноют, когда я выхожу из дома надолго. С ума сойти, Мясники и ноют! Никогда бы не подумала.

Однако кроме Мясников у меня в голове есть еще один источник шума. Мой червячок-маячок, который Панацея весь день носит у себя в кармане.

- Дай мне насладится жизнью, пока Панацея не напустила на этот мир библейскую чуму или там действительно зомби-апокалипсис. Если кто и может это сделать, так это она. А ты с ней поссорилась. Сестру ее изнасиловала.

- Не насиловала я Славу! – повышаю голос я и люди за соседними столиками – оглядываются на нас. Я пожимаю плечами. Упс.

- Лиза! Ты напрашиваешься. – говорю я: - я тебя выпорю. Вот прямо плеткой. Кожаной. По твоей заносчивой заднице.

- О, так вот какие вкусы у скромной школьницы из Уинслоу. Эта школа продолжает меня удивлять. – поднимает бровь Сплетница: - но шутки в сторону. Расскажи что ты узнала.

- Ты же и так все знаешь, разве нет?

- Я всего лишь строю догадки и по реакции человека вижу, что права или нет. Это называется холодное чтение. Все так могут. В том случае, когда я «читаю мысли» - это потому что ты прямая как палка и прозрачная как стекло. Тебя читать легко как открытую книгу. Но читать Эми Даллон, даже не видя ее … - она пожимает плечами: - слишком много наведенного шума, дорогая. У нее имидж, у нее семья, про нее столько всего написано и рассказано, она и сама постоянно ведет себя чрезвычайно противоречиво… и кроме того – мне важно твое мнение. Расскажи мне. – она наклоняется вперед и кладет подбородок на ладонь руки, поставленной на локоть: - не будь такой жадиной, Тейлор.

- Хорошо. – я игнорирую ее легкую подначку: - Я слушаю ее почти весь день. И я удивлена. Она – лучший целитель во всей стране, она способна совершать чудеса. Вырастить звуковую мембрану на червяке… не думала, что такое возможно в принципе. Что ей какой-то рак или опухоль, или там генетическое заболевание. Для нее не существует неизлечимых болезней. Она… словно божество, которое исцеляет все. Кроме мозга. Почему – не знаю. Она может сделать с телом все что угодно, я знаю это совершенно точно. У нее нет ограничений Мантона, она может изменить нервную ткань, она проделала это с моим маячком. Наверное, этические самоограничения, скорей всего так. Но кроме этого – она исцеляет все.

- Но тебя удивляет не это? – наполовину утверждает, наполовину спрашивает Лиза, поднимая свою малюсенькую чашечку с кофе.

- Меня удивляет что люди в госпитале относятся к ней … знаешь, будто слегка пренебрежительно. Свысока. Нет, со стороны все выглядит нормально, но тон их голоса… и они шепчутся у нее за спиной. Вообще в госпитале есть два противоположных паттерна поведения людей в отношении Панацеи. Первый – это реакция родственников и пациентов. Тут все понятно, тут все вполне предсказуемо, они ее боготворят. Вот прямо готовы на колени встать и ноги ей целовать и по-моему это ее слегка напрягает. Хотя… меня, наверное, тоже бы напрягало. Они прямо фанатики. Опять-таки, это понятно. Я бы сама или не дай бог мой отец – болели бы неизлечимой болезнью, с которой никто ничего не может поделать, а тут Панацея просто рукой касается и все. Да я бы сама в ногах у нее валялась и восхваляла ее как богиню… но ее это напрягает.

- Фанатики Панацеи. Интересно… - задумчиво произносит Лиза и ее мраморно-белые пальчики скользят по краю чашки: - продолжай.

- Вторая реакция – у врачей, медсестер, санитаров. У персонала госпиталя. Оно такое, словно бы она человек второго сорта. Ну, знаешь, «у нас есть такая забавная собака, она просто чудесным трюкам выучена». Именно так. Вот их я не могу понять. Неужели они не видят, кто такая Панацея? Уж врачи-то должны понимать. Нет, я могу понять ревность и даже ненависть, ведь врач учился кучу лет, фармацевтические компании потратили невероятное количество денег на исследования и разработку лекарств, а ей это все легко дается. Просто получила