Женщины Гоголя и его искушения - Максим Валерьевич Акимов

на том, что Гоголь в последние месяцы земного бытия всё же пожил в подмосковных имениях своих друзей, полной грудью вдохнул воздух и атмосферу помещичьего быта, впадая в тоску, но так и не находя в себе сил изменить главную линию рассуждений своих, главный пункт повестки, на которой держался пока ещё не сожжённый, не преданный огню второй том «Мёртвых душ». Но до сожжения оставался уже недолгий срок, очень недолгий.

Глава двадцать четвёртая. Отец Матвей завершает свою «миссию»

Осенью 1851 г. Гоголь погостил немного в шумном доме Аксаковых, в прекрасном поместье Абрамцево на берегу живописной речки. Здесь не умолкали споры, доносились звуки рояля и пение аксаковских домочадцев, отличавшихся музыкальностью. Они легко разучивали и фольклорные песни, с которыми знакомил их Гоголь. Наш классик ещё недавно пел для них и вместе с ними, он и теперь хотел оставаться верен обыкновению, но музыка уже не ложилась на душу нашему поэту, и вот он вернулся в Москву, чтобы остаться навсегда. Ну а дальше… дальше рассказывать совсем уж тяжело. Какая-то есть сила над нами, которая испытывает нас, помещая порой в замкнутый круг, проверяя на прочность или заставляя пройти положенные муки смятения в этой жизни, чтобы в других мирах мы знали цену радости и могли отличить её от противоположного состояния, в котором окажемся навечно.

Гоголь теперь находился в отрешённости, потерянности и смятении. Мало-помалу он смирился с тем, что попытки выправить поэму тщетны, что продолжение работы над нею ведёт в никуда. И, устав биться в бессильных попытках преодолеть маршрут замкнутого круга, он понемногу иссякал.

Но вот из Васильевки пришла весть, что сестра Гоголя Елизавета Васильевна решила выйти замуж за сапёрного офицера Быкова, ещё летом сделавшего ей предложение. Гоголь мгновенно собрался и хотел ехать на свадьбу любимой сестрёнки (к Лизоньке он был по-особенному расположен). Он проделал уже часть пути, но вдруг у Оптиной пустыни, куда он не раз заезжал, чтобы помолиться, Николай Васильевич почувствовал ужасный упадок духа, оказался без сил, к тому же простыл всем телом и повернул обратно – в Москву. Гоголя кружила жестокая сила. Круг продолжал сжиматься, замкнутый круг.

«Дух мой крайне изнемог; нервы расколеблены сильно», – написал Гоголь Шевырёву 30 сентября [411].

На зиму наш герой остался в Москве, так никуда и не поехал, хотя и помышлял о новых странствиях ещё недавно. В былые годы Гоголь не мог жить без путешествий, вот и нынче коль случались минуты, когда он оживлялся, то приходило это с мечтой о дороге. Какой же русский не любит быстрой езды, увлекательных и ярких дорожных впечатлений? Люблин, Любляна, Люберцы – не важно, не так важно, куда именно направить путь, главное ведь двигаться, пребывать в движении и любить то, что ты делаешь.

Теперь Гоголь всё меньше думал о Европе, его манил Восток, воображение красочно рисовало древний Дамаск, залитые солнцем горы, колоритные образы тамошних обитателей… но случился страшный перелом. В нем что-то прервалось, окончательно нарушилось, он больше не любил свою поэму, он осознал тот факт, что утратил возможность двигаться вперёд.

И вот наступила новая зима, а Гоголь так и не уехал, он больше не колесил по свету, он бросил своё обыкновение жить в движении, кружил теперь по невидимой, но тяжкой траектории.

Последний земной приют Гоголь нашёл в том самом доме на Никитском бульваре, который, как и усадьба в Абрамцеве, сохранился до наших дней и помнит гоголевские шаги.

В первые недели наступившего 1852 г. Гоголя подстерёг удар – тяжело заболела Екатерина Михайловна Хомякова, сестра поэта Языкова, с которой Гоголь был дружен. Николай Васильевич крестил у неё сына и любил её как одну из достойнейших женщин, встреченных им в жизни. Отношения с нею были ровными, но встречи нечастыми, и потому на страницах нашей хронологии она появлялась редко (но помните, может быть, именины Гоголя, на которые она приехала верхом, «амазонкой»). Когда гостил в Москве, писатель любил находиться в её обществе, ценя дружбу этой превосходной женщины.

Но вот она заболела и умерла. Гоголя так потрясло это событие, что жизнь окончательно потеряла для него смысл, окончательно обесценилась. На панихиде он сказал: «Всё для меня кончено!» [412].

А.Т. Тарасенков – врач, который пытался лечить Гоголя в последние недели его земного существования, так рассказал об этом: «Смерть её не столько поразила её мужа и всех родных, как Гоголя. Расположенный к мрачным мыслям, он не мог равнодушно снести потери драгоценной для него особы. Притом он, может быть, впервые видел здесь смерть лицом к лицу. Постоянно занимаясь чтением книг духовного содержания, он любил помышлять о конце жизни, но с этого времени мысль о смерти сделалась его преобладающею мыслью. Приметна стала его наклонность к уединению; он стал дольше молиться, читал у себя псалтырь по покойнице» [413].

Е.М. Хомякова. Художник А.С. Хомяков

Знакомые Гоголя с удивлением стали примечать, будто он начал потихоньку прощаться с ними. Анненков так вспоминал свою последнюю встречу с Гоголем: «У него по-прежнему была артистическая восприимчивость в самом высшем градусе. Он взял с меня честное слово беречь рощи и леса в деревне и раз вечером предложил мне прогулку по городу, всю её занял описанием Дамаска, чудных гор, его окружающих, бедуинов в старой библейской одежде, показывающихся у стен его, и проч., а на вопрос мой, какова там жизнь людей, отвечал почти с досадой: «Что жизнь! Не об ней там думается!» Это была моя последняя беседа с Гоголем. Провожая меня, Гоголь сказал взволнованным голосом: «Не думайте обо мне дурного и защищайте перед своими друзьями, прошу вас: я дорожу их мнением» [414].

Вот в это самое время из Ржева в очередной раз приехал отец Матвей. И Гоголь окончательно и бесповоротно угодил под его жестокую опеку. Он искал духовного очищения, искал духовного пути, но, увы, не заметил подмены, не заметил ошибочности рецептов отца Матвея, сваливших гоголевское сознание с тонкой грани равновесия.

Пока человек жив, он не может быть до конца обречён. Если у вас перед глазами когда-нибудь оказывался человек, которого необходимо было вытаскивать из беды, выводить из тяжкой депрессии, отводить от края пропасти, уговаривая продолжать жить, то вы знаете, что это очень непросто, это требует жестоких трат, выматывает душу, гробит нервы, заставляет увидать всё новые седые волоски в зеркале. Но вытаскивать родственника, или близкого друга, всё-таки необходимо, тем более если он доверился тебе, упорствуя и впадая в безумства, но втайне рассчитывая на твою помощь.

Подать руку помощи человеку, жизнь которого катится