Русское кудесничество и чародейство - Иван Петрович Сахаров

говорить на русском языке, что я не для тово распустил вас по лесу, чтобы смущать, которые нам неприкосны, а только тех, которые боле веруют в нас. Охотник после этова вернулся домой и рассказал про свое событие, что с ним случилось в лесу, и через неделю помер.

28. Лесной и молодец (былицька)

Молодец ходил в лис за охотой. Ходил он, как худенько все, худо лесницял. Идет, витсе мужик в деревне повешен и говорит:

– Выпусти, молодец, миня! Сними! – говорит.

Тот подлез и развязал ему веревку.

– Ты хто такой?

– А я, – говорит, – лесной!

– Хто тибя повисил?

– Товаришш, – говорит, – он меня подюжае. Хорошо, голубцик, я тебя за это улюботворю. Вот на осени повезут тибя в салдаты; ты, – говорит, – ко мне приверни.

– А где, – говорит, – мне тибя натти?

– А миня натти? Вот так от нас Волок большой, на этом перелеске есть в леву руку повертка. Ты, – говорит, – отстань пос… и поверни в эту повертку, и выйдешь, туту наша деревня большая, иди та вдоль по деревне и дойдешь ты до самова краю. На левой руке избушка, и зийди ты в эту избушку, – говорит.

Вот он и ходил этот молодец исень в лис; хорошо очень ходил, кажной день он по ноше носил, то птици и белки, кое-цево. Народ двуесте:

– Видно, – говорят, – он перед головой хорошо ходит, забриют ево в салдаты.

Он, доброй молодец, ехал этим Волоком. Доехал он до этой дорожки, слез он пос… Взял он и пошел по этой тропке. А товаришшы уехали. Он шол да шол, вышол, – деревня стоит. Пошол по этой деревне и дошел до самова краю. На левой руке фатерка стоит небольшая. Пришел он в эту фатерку. Тут старик на пеце лежит.

– О, Ванька! Дружок – от пришел!

Ванька сицясь скочил.

– Поди, – говорит, – за вином, неси четверть вина.

Ванька живо сбегал за вином, принес цетверть вина.

– Ну, потшуй ево, как надо, гостя нашево, как надо.

Молодец и говорит:

– Мне, – говорит, – не настиць товаришшей-то!

– Не тужи, настижом.

Вот они и поили ево больно пьяно. Ну напоили.

– Поди, Ванюха, проводи ево.

Ванюха и вышел ево провожать. Вышли они из фатеры.

– Давай, – говорит, – за меня захватывайсе! Да ставай на запятки!

Поглядел этот молодец, а уж в городе Кирилове оцютилсы.

– Ступай в присутство, есть хвитанций продают. Пришол в присутство, спрашивает:

– Есть хвитанций?

– Есть, – говорят, – одна. Так нельзя, надо в Новгород подать, не запродано ли тамотко.

Раз на депешу колонули, живо оттудь вышло, што не продана. Выдал он депешки за хвитанцию. Получил письмо, росписалсе, што представлено некрутьство. Полуцил себе росписку.

– Давай, ступай себе домой.

Вышли они из присутства.

– Захватывайся за меня, – говорит.

Захватилсе он за нево, поглядел, а уж на пялногово. Тут ешшо ево товаришши кормятсе.

– Где ты, – говорят, – был, Ванюха?

– А я уж, – говорит, – в Кирилове был.

– Цево там делал?

– А я квитанцию за себя забрал.

– Полно, говорят, врать-то! С ума ты городишь, – говорят.

– Да вот у миня бумеги.

Показал бумагу.

– Верно! Видно, тебя напоило! Вот он домой отправилсе, и те поехали в Кирилове Он и выслужилсе.

29. Лесной и швец

Мужичок ходил шить. Шитья не может найти. Идет и говорит:

– Мне бы хоть лесной дал пошить!

Вдруг идет мужичок ему навстрецю.

– Куда ты, мужичок, ходишь?

– А вот шитья ишшу.

– А пойдем ко мне, есть одеяло, нужно пошить.

– А я и рад!

Вот и пошли они дорожкой. Своротили они в сторону по тропке – вышли в долину. На долине дом стоит – болыпинской дом. Завел он ево в дом. Выходит старуха, он и ушел, этот хозяин. Старуха и спрашивает ево:

– Для цево ты пришел, молодец?

– Пришел я шить, меня хозяин шить созвал.

– Цево шить?

– А одеяло, – говорит.

– Ты смотри, шей полутше, штобы понравилсе, сколько швецей не бывало, всо не нравитсе. Сколько он принесет овцин, ты все и клади, обрезков только не делай и не обрезывай лапочек.

Он и принес ему овцин ношу цельнюю, подал овцин, а сам ушел опеть. Вот он и стал шить одеяло и росклал все овцины по полу так и стараетсы, как можно половцяе. Ницево, никаких он обрезацков не сделал и сшил одеяло. Хозяин и приходит. Посмотрел, взял и понравилась.

– Вот што, братец. Сшей тулуп мальцику с рукавицами и с шапкой!

– Ты бы как изразок, какой надо шить.

– А вот у моево брата есть, я вот пойду завтра схожу. А ты отдохни.

А тот и сходил и принес тулуп, ему показал. Он вымерял все, кажно место. Сшил тулуп этакой. Ему понравилось, очень хорошо.

– Сшей ты мне, братец, и другой.

Он у нево кое-каких штук много нашил, долго жил у нево. Он думаэт, што месяця три жил, как из дому вышел. Старуха и говорит ему:

– Смотри, он станет тебя росцитивать, спросить много ли за роботу надо, а ты не проси ницево, только скажи: сам ты знаэшь сколько, не изобидь.

Вот он и приходит.

– Ну, швец, много ли надо за роботу?

Он и говорит:

– Сам ты знаэшь, постарше меня – клади, безобидно штобы было.

– Так не надо ли тебе, добрый молодец, девиця?

Вывел девицю, так за первой сорт – просто бы глядел все время. Одежа на ей хорошая.

– Дам я, – говорит, – ей в приданое тройку лошадей и с коретой. И одежу тебе под венец дам хорошую. Ешшо, – говорит, – 50 рублей деньгами дам.

– Так благодарю, – говорит. – Довольно!

– Вот я, – говорит, – привяжу колоколец к дуге, тебя отправлю совсем, – говорит. – Збрую дам на кони под серебром. И отправлю я тебя на дорогу, выправлю. Съидешь ты к венценью, тебя признают, што кони у тебя у старосты нашево церковнаво, станут у тебя коней отымать, а ты и скажи, спомни:

– У ково я шил – кабы тот на это время! – Я, – говорит, – и приду.

Вот он домой и поехал, приехал к своему дому с колокольциком в троцке.

– Отпирай-ко, батько, ворота! Я, – говорит, – приехал!

Батька обычалсе – три года не было домой, ево не клали и живым.

– Как не жив? Я, – говорит, – себе невесту привез. Ступай-ко, батько, ко свешеннику, нам надо завтра оввенцять.

Свешенник и говорит:

– Приежжайте – оввенцею.

Батька пришол домой, снарядилсе свадьбой и поехали. Приехали к венценью, стали их венцеть. А народ обступили лошадей, говорят:

– Кони же нашево старосты.

Староста пришол.

– Кони тошно мои.

Не дают им садитсе на коней.

– Где ты, – говорят, – коней взял?