Русское кудесничество и чародейство - Иван Петрович Сахаров

– Ох, кабы где я шил – тот на время был!

А тот:

– Я тут и стою. Што у тебя, Ванюха?

– Коней отымают.

– Ты как, господин, признал коней-то?

– Признал, – говорит.

– А доцьки-то не признал?

– Нет, – говорит, – не признал.

– Ах ты, дурак! Она у тебя из люльки потерялась, двадцать лет хранил при себе. Это теперь зеть тебе, принимай ево за зетя, а это – доць твоя! Зови ты их, в гости веди! Давай ты ему приданово, сколько ему надо, столько и давай.

А был этот староста купцом. Вот он взятши, захватил зетя за руку и доцку такжо и повел их в дом к себе. Вот он и нацял их потцивать. Наделил ему столько товару и денег – спасибо, што доцьку вывел!

Из сборника А. М. Смирнова

30. Муж и жена

Жили в одной деревне муж и жена, оба молодые. Баба перед жнивом родила перваго робеночка. Когда наступило жниво, стали они ходить жать на ниву, а нива была версты за три от деревни. Повесят робеночка над кустом, а сами жнут. Вот раз как-то на «пабеде» мужик с бабой расхлопотались. Мужик молчит и баба тоже. «Не пойду домой, – думает баба, – пока ен жнет». Мужик жнет до вечера и баба с ним. Только стало стемнятце; мужик не стерпел и говорит:

– Ступай домой, пора обряжатце.

Она серп на плечо, да и покатила, а робеночка в зыбки и забыла. Мужик видел это, да подумал, што она нарошно оставила робенка.

– Ну, – говорит, – пущай, и я не возьму, сбегат из дому.

Ен пожал, пожал, да как надо домой иттить, и ен пошел, не взял тоже робеночка.

Пришел домой. Баба убралась и ужинать собрала. Вот как стали они ужинать, баба сглянула на пустой очеп и скрикнула:

– Э, Господи! Да где же это робеночек?

– А где забыла, там и есть, – отвечает муж.

– Да я забыла, а ты што же?

– Нет, ты не забыла, а назло оставила, хотела, штоб я принес. Да не бывать тебе большухой надо мной!

Баба взвыла и просит мужа итти вместе за им (вишь, боитце – нива-то была за три версты от деревни).

– Нет, – говорит мужик. – Пущай до утра. Поутру придешь, и робеночек там, не надо и носить. Баба пошла одна – нешто мать оставит! Приходит она к нивы, а ставше нянька к этой зыбке с лес наровень, качает и приговаривает:

– Бай-бай, дитятко! Бай-бай, милое! Матушко забыло, а батюшко оставил! Бай-бай, дитятко! Бай-бай, милое! Матушко забыло, а батюшко оставил!

Ну, как ей подойтить? Подошла эдак сторонкой и говорит:

– Куманек, кормилец! Отдай ты мне робеночка!

А ен отбежал, захлопал в ладоши и закричал:

– Ха-ха, ха-ха, ха-ха, ха! Шел да шел, да кумушку нашел.

Гулко таково бежит по лесу, да все кричит:

– Ха-ха, ха-ха, ха-ха, ха! Шел да шел, да кумушку нашел!

Вишь, любо ему стало, што куманьком назвала.

Баба схватила робенка да опрометью из лесу.

31. В ученьи у лесоваго

У одного мужичка был сын, вот и не знает, кому его в ученье отдать; подумал, да отдал его дедушку лесовому в науку. У лесоваго было три дочки; вот он и говорит:

– Перва дочушка, истопи избушку калено-накалено.

Она истопила, дед и бросил мальчика в печь – там он всяко вертелся. Дед вынул его из печки и спрашивает:

– Чего знаешь ли?

– Нет, ничего не знаю, – ответил мальчик.

– Другая дочушка, истопи избушку калено-накалено.

Она истопила, дед опять бросил мальчика в печь, тот всяко там перевертелся и веретенцем-то, опять вынул его и спрашивает:

– Ну, теперь научился ли чему?

– Ничего не знаю.

– Третья дочушка, истопи избушку калено-накалено.

Она истопила, дед опять бросил мальчика в печь, тот всяко там перевертелся и веретенцем-то, опять вынул его и спрашивает:

– Ну, теперь научился ли чему?

– Больше твоего знаю, дедушка, – ответил мальчик. Ученье окончено, дед и заказал батьку, чтобы он приходил за сыном. Отец пришол, а дед ему и сказал:

– Приходи завтра.

А мальчик и говорит:

– Дедушко, я пойду, провожу тятьку.

А по дороге и наказывает:

– Вот что, тятька, когда ты завтра придешь, то дед наведет двенадцать соплеватых парней, и все они будут вынимать платочки из левых карманов, а я выну из праваго кармана.

Назавтра по приходе отца дед вывел двенадцать соплеватых парней, и батько узнал сына по примете, сказанной заранее. Ну, делать нечего, пришлось лесовому отпустить парня из науки. По-шол батько с сыном домой, а на толчее сидит ворона и грает во все горло. Отец и говорит:

– Ты много теперь знаешь, так скажи мне, о чем ворона каркает?

– Ах, тятя, тятя, я бы тебе сказал, да ты осердишься.

– Ах ты, кормилец, я три года яичка не съедал – все берег тебя выкупить.

– Ну так слушай, тятя: ворона на своем языке каркает о том, что мне когда-то придется ноги водою мыть, а тебе достанется эту воду пить.

Отец на него прогневался, а сын ему и говорит:

– Если ты на меня осердился, тятя, так веди меня продавать жеребчиком, выручай деньги, только с обратью не продавай.

Отец свел жеребчика на ярмарку продавать – где ни взялся этот дед учитель и покупает жеребчика. «Что возьмешь за жеребчика?»

А отец и говорит:

– Сто рублей, только обратку назад.

Дед отдал деньги и взял коня. Отец пошол и заплакал и про себя говорит:

– Сына отдал, а деньги взял.

Обернулся назад, а сын бежит к нему:

– Что, тятька, полно ли денег?

– Не хуже бы еще, кормилец, еще.

– Ну так я опять обернусь жеребчиком, веди продавай.

Как свел отец жеребчика на ярмарку, где ни взялся, дед опять покупает:

– Дорог ли твой жеребчик?

– Давай сто рублей.

Ну, продал, обратки не вырядил – дед не отдает ему. Спорили, спорили, отец и говорит:

– Делать нечего, моя вина.

Пошол домой и заплакал:

– Экой я глупой и неразумный, до старости дожил, а ума не нажил: деньги-то проживешь, а сына-то не наживешь.

Повернулся назад – не бежит ли назад сынок, – нет, не видать. Лесовой же дед гонял да гонял жеребчика – всего спарил, – одной шерстинки не осталось сухой, подогнал к своему дому, привязал к крыльцу, а сам сел обедать; раз хлебнет, да и глядит в окошко. Идет царева дочь на родник за водой, а жеребчик и говорит:

– Вылей на меня ведерко воды, царевна, очень я сопрел.

Она вылила на него, а конь обратился