Диалог с Богом. История противостояния и взаимодействия человечества с Творцом - Джордан Питерсон

Исх 19:4–6

Итак, евреи следуют за достойным вождем. Они проявили правильную веру в высшие принципы и выстроили систему иерархических отношений, в основу которой положена ответственность. Теперь они готовы к чему-то более глубокому – к откровению об эксплицитных принципах, на которых воздвигнут порядок, способный поддерживать себя. Уместно, что это откровение получает именно Моисей. Он был верен пути, указанному неопалимой купиной; он исполнял веления духа, который противился тирании и придавал силы в бесплодной пустыне; он долго думал о природе справедливости и ее связи с милосердием, – и тем самым великий Божий пророк готовил себя к обретению знаний о самом Законе.

Десять заповедей как откровение традиции

Евреи готовятся к явлению божественного на самых вершинах святой горы, и Бог – через Моисея – велит им освятиться и вымыть свои одежды:

И вывел Моисей народ из стана в сретение Богу, и стали у подошвы горы.

Гора же Синай вся дымилась оттого, что Господь сошел на нее в огне; и восходил от нее дым, как дым из печи, и вся гора сильно колебалась;

и звук трубный становился сильнее и сильнее. Моисей говорил, и Бог отвечал ему голосом.

И сошел Господь на гору Синай, на вершину горы, и призвал Господь Моисея на вершину горы, и взошел Моисей.

И сказал Господь Моисею: сойди и подтверди народу, чтобы он не порывался к Господу видеть Его, и чтобы не пали многие из него.

Исх 19:17–21

Почему встреча с Богом, пережитая во всей полноте, может стать роковой? Если обратиться к языку Библии, это можно понять на примере херувимов и пламенного меча, который обращается «во все стороны» (Быт 3:24) – стражей, отсекающих и сжигающих все, что неприемлемо в Царстве Небесном. Несовершенному нет места на высших уровнях прямого и узкого пути. Грешным и своенравным людям очень трудно принять эту истину. Если несчастные создания, желающие приблизиться к высшему, творили неправду и тем самым воплощали в себе многое из того, что плохо и неверно, от них, возможно, не останется почти ничего, когда меч свершит свое дело. Соразмерна ли ярость адских огней той отдаленности, которую грешники добровольно установили между собой и Богом? Становятся ли страшные стремительные удары божественного меча погибельным пламенем для тех, кто обрек себя на внешнюю тьму и скрежет зубов? Видимо, о чем-то подобном писали и Данте, и Мильтон, у которых мы во многом заимствовали современное представление об аде, – месте, о котором почти не упоминается в Библии.

Как можно понимать этот ущерб, наносимый соприкосновением с тем, что исправляет, – в материальном плане, психологически и биологически? Мы уже установили, что сокровенное – то, от чего многое зависит, – не отличается от священного практически ничем, а может быть, эти понятия совершенно равнозначны. Во многом это вопрос простого определения: есть категория, применимая к самым фундаментальным предпосылкам во всей их иерархии, и именно она расставляет приоритеты нашего внимания и выстраивает порядок наших действий. Есть соразмерно сильные эмоции, связанные со сдвигами и переменами в этих глубинах, – от невыносимого веселья до дикого ужаса. Так или иначе, есть вещи совершенно нам безразличные, в то время как другие поражают нас до глубины души. И если чему-то удалось достать до самого сердца – если перед нами возникло нечто очень важное, нечто фундаментальное, – неизвестно, сможем ли мы справиться с крахом. Самые серьезные формы стресса могут повлечь постоянный психофизиологический ущерб и даже привести к смерти. В краткосрочной перспективе стрессовая реакция, вызванная воздействием того, что является аномальным, исправляющим, неожиданным и нежелательным, благотворна: она готовит нас к мобилизации ресурсов на случай чрезвычайной ситуации. Однако хроническая активация систем, связанных со стрессовыми реакциями, – их постоянная работа в среднесрочной и долгосрочной перспективе, – влечет за собой множество пагубных эффектов, проистекающих из явления, со временем ставшего известным как «аллостатическая нагрузка»:

Первичные гормональные медиаторы реакции на стресс, глюкокортикоиды и катехоламины, оказывают как защитное, так и разрушающее воздействие на организм. В краткосрочной перспективе они необходимы для адаптации, поддержания гомеостаза и выживания (аллостаза). Однако если их воздействие продолжается на протяжении более длительных периодов, тогда затраты, требуемые для него (аллостатическая нагрузка), способны ускорить течение заболеваний. Главную роль в представлениях об аллостазе и аллостатической нагрузке играет мозг – как интерпретатор проблем, возникающих в окружающей среде; как система, в которой возникают ответные реакции на эти проблемы; и как сама их цель. При наличии тревожных расстройств, депрессивных заболеваний, враждебных и агрессивных состояний, злоупотреблении психоактивными веществами и посттравматическом стрессовом расстройстве (ПТСР) аллостатическая нагрузка выражается в форме химического дисбаланса, а также нарушений суточного ритма и, в некоторых случаях, атрофии мозговых структур. Кроме того, все больше доказательств указывают на то, что депрессивное заболевание и враждебность связаны с сердечно-сосудистыми заболеваниями (ССЗ) и другими системными расстройствами.

Если разрушение аксиом, «главных опор», настолько велико, что приводит к жестоким страданиям – скажем, при ПТСР, – то после этого в мозге наблюдаются рост миндалевидного тела, отвечающего за формирование негативных эмоций. Кроме того, в этом случае сокращается гиппокамп, призванный сдерживать такие эмоции, помещая в знакомый и ясный контекст те события, смысл которых в ином случае остается непостижимым. Резкие глубинные сдвиги ведут и к другим изменениям. Например, из-за них таламус – ключевая структура для интенсивности сознания – становится все более чувствительным к сенсорным стимулам, и эта трансформация усиливает общую тревогу, связанную практически с каждым переживанием. Обжегшись на молоке, дуют на воду – и это особенно верно, если рана была глубока. В принципе, такой ущерб можно исправить при помощи лечения, особенно если на него дается добровольное согласие, а иногда выздоровление даже происходит само собой. Гиппокамп, к примеру, способен восстановиться и снова играть свою сдерживающую роль. Когда впечатления можно упорядочить и предсказать, поскольку мы соглашаемся испытать то или иное чувство по доброй воле, – и по крайней мере при наличии должных талантов или навыков, позволяющих воспринять и осмыслить его как нечто знакомое, безвредное или даже благое, – необходимость в тревоге отпадает, и ее можно предотвратить.

Обряды очищения и освящения, которые совершают израильтяне, – это практики самозащиты от слишком интенсивной встречи с божественным. В стремлении «отфильтровать» свой мир мы, реализуя свою способность, совершаем поступки и возводим структуры для интерпретации. Эту идею можно расширить, охватив само знание: репрезентации, которые мы совершенствуем, повторно сталкиваясь с тем или иным явлением, вписывают его в определенный контекст, в ходе чего значимость этого явления совершенно утрачивается.