Порядочный хаосит - Киная Форми

широкую трещину. Почему-то я полагал, что пустоши населены несколько гуще. Мне казалось, что самое страшное — столкнуться с бандитами, которые захотят меня поработить или убить, но я рассчитывал на свою удачу, хитроумие и хорошо подвешенный язык. Однако, бандитов поблизости не наблюдалось, и мне, судя по всему, грозила банальная смерть от обезвоживания, диких зверей или холода.

Я попытался вспомнить, что когда-то читал или слышал о выживании в лесу. Сведения были крайне скудны: мох находится на севере, хищники боятся огня, надо идти вниз по течению реки. Мха хватало — очевидно, я был на севере. Огня у меня не было, реки поблизости тоже не наблюдалось. Было еще что-то про поиск воды и даже какой-то способ извлечения ее из стволов деревьев, но я при всем желании не мог вспомнить ни единой подробности. Керд и его сторонники сейчас бы отлично поглумились надо мной, конечно.

Что у меня есть с собой? Я обшарил карманы, хотя уже знал, что найду там. Полупустая фляжка с настоем, кошелёк с парой банкнот, карманный блокнот с наметками оправдательных речей, коротенький карандаш — все бесполезно! Я сделал ещё пару глотков из фляжки. В горле пересохло после драки.

Почему, спрашивается, мне было не надеть под мантию хотя бы егерский наряд? Почему я не взял пистолет, верёвку, нож, зажигалку… Наверное, я всё-таки до конца не верил в то, что меня сошлют. Или, что это произойдёт так стремительно.

И главное — почему я, дурная голова, потушил горящий лишайник? Я мог бы сделать импровизированный факел из обрывков мантии и пары веток. Наверняка!

Болван ты, Ройт Айнхейн.

Однако что толку жалеть о прошлом? Так можно было дожалеться до эры Основания — дескать, если бы Двойная Мать не солгала о своих детях, мы все были бы бессмертны. Я не мог изменить события этого утра так же, как не мог изменить события тысячелетней давности. Так что приходилось играть теми картами, которые оказались на руках.

Я встал и начал пробираться сквозь лес, раздвигая ветки.

Глава 5. Ногач

В каком-то непролазном лесу в пустошах

Наверное, прошёл час. Или два. Или три. Я не видел, высоко ли еще солнце — я вообще не особо-то мог что-то разглядеть из-за постоянно лезущих в лицо веток. Возможно, я ходил кругами. Пот, смешанный с грязью, стекал по моему выпачканному смолой лицу. Я бессчётное количество раз ударился всеми возможными частями тела о корни, ветви и стволы. Кажется, я вошел в какое-то дурное состояние транса, потому что, несмотря на то, что совершенно обессилел, остановиться уже не мог. Я был движим единственной идеей. Идеей двигаться. Надо было идти, и я шёл. Порой я опускался на четвереньки и проползал под ветвями деревьев, порой перебирался через поваленный ствол ели, оскальзываясь на коре. Я двигался, игнорируя боль и усталость. Куда невыносимее их была мысль о том, что через какое-то время силы неизбежно покинут меня, и мне придётся остановиться. Это будет означать проигрыш — я не вышел никуда, не нашел людей, воду, открытое место, ничего вообще. Я проиграл в суде, я проиграл птицам, проиграл лесу, и останусь здесь под очередной равнодушной ко всему елкой и сгнию. Пропаду в первый же день собственного изгнания.

Внезапно под ногами захлюпало, и туфля провалилась в воду.

Я схватился за ствол ближайшего дерева, протёр глаза и увидел, что стою в маленьком ручейке, журчавшем между корней. В старинных балладах часто говорилось о том, что кто-то напился из ручья. И никогда я не слышал, чтобы после этого умирали. Вероятно, опасности сырой воды несколько преувеличены.

Что до приключенческих романов, то там герои, по-моему, вообще никогда не пили безалкогольных напитков.

Подозрительно посмотрев на воду, я, как мог, отмыл в ней руки от смолы и напился, черпая воду ладонями. Затем начал пробираться вдоль ручья — куда-то он же должен меня привести. Ручьи, как известно, впадают в реки, а реки — в моря.

Вскоре ручей привёл меня к какой-то дыре между корнями поваленного дерева, в которой он с журчанием исчезал. Очередной совет показал свою бесполезность. Пожав плечами, я уселся на землю, аккуратно, стараясь не зацепить песок, набрал воды во фляжку и снова вдоволь напился. У воды был странный земляной привкус — вроде как у очень дорогого чая из Кутха.

Подышал, повращал руками и ногами, восстанавливая чувствительность. Ну и насажал же я себе синяков, наверное. Впрочем, хорошо ещё, что я в запале не налетел глазом на сучок. Куда я так гнал, спрашивается? Может быть, я двадцать таких ручейков по дороге пропустил.

Немного передохнув, я двинулся дальше. Куда-то. Через какое-то время поймал себя на том, что насвистываю, и даже с интересом разглядываю встречающиеся по дороге валуны и коряги. Мне даже начало здесь нравиться — тихо, свежо, солнечно. Стоп. Только произнеся про себя эту мысль, я осознал, что это значит. Лес поредел! И правда, дело было не в моем неожиданно приобретенном умении безболезненно продираться сквозь чащу — деревьев вокруг было немало, но стояли они все же не непролазной стеной, как раньше, а отдельно друг от друга. Я спокойно шёл между ними, и ветки не лезли мне в глаза. Глянул наверх: действительно. Это были вроде как тоже ели, но гораздо выше и в несколько раз толще; а их нижние ветви начинались выше моего роста. Между елей, на мшистых кочках росли кустики с какими-то подозрительными чёрными ягодами. Я никогда не видел таких ягод и решил для себя, что они наверняка ядовиты.

Впрочем, мне вскоре уже было не до размышлений о природе вещей, потому что впереди через несколько десятков алдов я заметил отблеск. Я прибавил шаг, и вот уже взгляду открылось милейшее лесное озеро. Никогда не считал себя романтиком, но в этот раз возглас восхищения сам собою вырвался у меня из груди. Зеркальная гладь, отраженное в ней солнце, склоненные к воде еловые лапы… Моя ссылка не так уж плоха, если в ней встречаются такие красоты!

Мысль о том, чтобы окунуть свое израненное, вспотевшее тело в прохладную воду была столь притягательна, что я не раздумывал ни секунды. Даже если там водятся самые жуткие подводные твари мира, я умру хотя бы чистым.

Однако, заплывать на глубину я, все же, не рискнул. Мне хватило и окунания у самого бережка. Точнее, я просто рухнул всем телом прямо в илистое дно, подняв мутную волну взвеси — то ли торфа с