Сказание об Оками 5 - Seva Soth

не сказать, чтобы красивого. Да что там, на такую не факт, что даже Скай бы позарился. Кривоногая, плосколицая, волосы жиденькие, вся какая-то немного перекошенная. Да я прям роскошная женщина в сравнении с этой бедолагой получаюсь. Могу чуточку собой погордиться.

– Привет. Я Оками! – дружелюбно улыбнулась я ей. Хотя подозреваю, что со стороны моя улыбка смотрится так, будто бы рожу перекосило. – Я жила тут когда-то. Вот, пришла родню навестить. Не знаешь, где Джингуа?

Мачеха – реально единственное светлое пятно из воспоминаний о ранних годах жизни. Ну выпорола она меня разок за украденного гуся, за это на нее не сержусь. Чуть ли не единственный случай, когда за дело по заднице получила.

– Джингуа-сан погибла при пожаре год назад. Я Лэй, новая жена Джанджи.

– Вот как… – не скажу, что потеря меня прямо серьезно уязвила. В сравнении с гибелью по-настоящему ставших мне друзьями Минато и Кушины – ерунда. Но блин! Эмоции вспыхнули коротко, но ярко. Почему ублюдок Джанджи вдруг выжил и новую молодуху уже оприходовал, а неплохая тетка Джингуа – нет? Да какая тетка-то? Ей лет восемнадцать было десять лет назад. Трындец! Бедная забитая баба до тридцати не дожила.

– Позвольте помочь, – рука Шизуне засветилась зеленым и медик потянулась готовой базовой целительской техникой к лицу Лэй. Та в ужасе отшатнулась.

– Я ирьенин, я вылечу, – терпеливо, как с испуганным животным заговорила Като, но пациентка отпрянула еще сильнее и в стену уткнулась. Еще и ребенка собой заслонить попыталась. Как будто мы угроза. Ну так-то да. Любая из нас, если вдруг с катушек съедет, всё население деревни на месте положит.

– Это Джанджи тебя приложил? – уточнила я, вся кипя изнутри.

– Н-нет, – заикаясь, объяснила моя новая как бы мачеха. – Это Танзин-сама меня наказал. Я заслужила.

– Ну да, ублюдок умеет наказывать.

– Оками, ты обещала, – наверное, у меня на лице все написано. Я не Миура и не Ито, скрывать эмоции не умею.

– Лю-шан еще не сдох? – припомнила я имя главы семейства.

– Три года назад умер. Кто ты?

– Я призрак девочки, которую тут запороли розгами до смерти. Ее звали Пинь. Она была умная и узнала, что Лю Танзин крысит рис в сговоре с налоговым чиновником. За то и пострадала.

Призраки – это страшная штука в представлении обывателя. Их, бывает, что и некоторые шиноби на полном серьезе пугаются, поэтому о том, что наш АНБУ Водоворота мертв и пепел его развеян, знает минимальное число человек. А то как бы народ в панике с острова не побежал. Свою глупую гипотезу о том, что я тоже как бы энергетический отпечаток другого человека, вселившийся в никому не нужную девочку, также оставляю при себе, мне она популярности не добавит. Лю Лэй, услышав, кто я такая, и грохнулась в обморок. Еле-еле ее ребенка успела подхватить, а то расшибся бы.

О том, что к нам приближается еще один человек, я узнала заранее. Эхолокация, детка. Звуковое зрение предупредило меня, что кто-то подходит со спины. Резко повернулась. Мой как бы батя, Лю Джанджи. Какой-то он совсем уж затрапезный стал. Иной бомжара из Страны Волн презентабельней выглядит. А ведь ему сколько? Чуть за тридцать. Интересно, попробует сыграть радушие и хотя бы изобразить, что рад меня видеть?

– Пинь, это ты? – мужика всего аж колотит. Взгляд прикипел к протектору у на моем поясе.

– Ши-тян, будь добра, представь меня.

Шизуне наблюдаемая сцена явно удовольствия не доставляет. Но спасибо ей, подыграла, чем уменьшила риск того, что я сорвусь и всех тут если не поубиваю, то переломаю.

– Перед вами Оками, королева Узушио, разрушительница деревень, убийца самураев, – продекламировала куноичи, титул мой за прошедшее время не вырос. Ну разве что Узумори к нему добавить можно. Но не нужно.

– Но когда-то меня действительно звали Лю Пинь и пороли вон там во дворе, – подтвердила я и поняла, что не знаю, что делать и что говорить. Зря я вообще сюда пришла, захотелось слиться и оставить все, как есть. Че, королева, кончилась твоя спесь?

Судя по лицу Джанджи, он тоже не знает. Но явно очень хочет на меня наорать. Он же старший родственник, я ему обязана выказывать почет и уважение. Но инстинкт самосохранения наверняка ему подсказывает, что нарываться на шиноби не стоит.

– Прошу! Не надо меня убивать! – наконец определился с линией поведения мужчина. – Это всё Танзин! Это он! – как же мерзко я сейчас себя ощутила. Я что, и правда его дочь? Не верю!

– Где могила моей матери, – спросила я, понадеявшись, что хоть какую-то пользу от этого визита получу.

– Ее сожгли. Мертвецов сжигают, – очевидный ответ, подтверждающий, какая я все-таки наивная дурочка. Что я тут хотела такого узнать? Какие ответы получить?

– Кем она была? Как вообще в вашей клоаке оказалась?

– Бродяжкой, которая прибилась к деревне уже брюхатой, а мы ее пожалели, – зло сплюнул “папаня”. Ублюдок как будто специально нарывается. – Она была двинутая. Не как ты, а слабоумная, почти не говорила, только имя своё и могла сказать. Но красивая, светлокожая, лицо только всё изрезано и плохо зажило. Умерла родами. Шан-сама сказал, что свежая кровь усилит семью и потому ее ребенка оставили. Тебя, Пинь-тян. Меня отцом назначили. Ты мне не родная. А я о тебе заботился.

Какое, слава биджу, облегчение. Нет во мне их отстойных деградантских генов. Никакая я не Лю!

– Имя? – спросила я только для того, чтобы не сорваться и не размазать мудилу тут ровным слоем по двору. Говорит так, будто бы я им тут должна. Может, еще денег за съеденный в детстве рис потребует? Местные ублюдки – они такие.

– Читосе.

Имя, означающее что-то вроде “Тысячелетняя”. Занятный намёк на всю эту муть с душами, реинкарнациями и генетической памятью. Я точно хочу в этом всём разбираться? Не уверена. А чего я вообще хочу? Ну, кроме как вернуться в нашу уютную деревню, укрытую смертельным проклятием и поплакать в подушку. Или лучше в широкую грудь Фумито уткнуться.

– Это за заботу, – бросила ему смятую сотню, от которой отказался тупорылый Чи Хонг. И все-таки врезала слегка под дых, едва удержавшись от того, чтобы пыточной техникой еще приложить.

–