Советская элита от Ленина до Горбачева. Центральный Комитет и его члены, 1917-1991 гг. - Эван Модсли

внимание, кажется неожиданным утверждение Мосса, что типичный представитель высшего руководства или старых большевиков — это человек, принадлежащий к среднему классу, с высшим или законченным средним образованием. Ригби пришёл к сходным выводам. «Ведущая роль интеллигенции в руководстве [партии], — по его словам, — видна даже в количестве её представителей (не говоря уж о её идеологическом влиянии. — Э.М., С.У.), и это положение сохраняется и после Революции»[75].

Наши собственные исследования показали: обращаться с социальным статусом членов партии в научной работе следует с большой осторожностью. Порой нелегко определить, род занятий партийных руководителей до революции. Информация об этом скудна, и многие в начале XX в. занимались только партийной работой. Они регулярно меняли род занятий, их трудовая деятельность перемежалась с тюремным заключением, ссылками или вынужденной эмиграцией. Начало Первой мировой войны помешало карьере многих революционеров, причём не только из числа молодых людей, призванных в армию. Учитывать показатели происхождения и степени образования также следует с осторожностью, но всё же эта проблема поддаётся более простому решению. Чтобы установить, к какому социальному слою принадлежит тот или иной член партии, нужно выяснить профессию его отца. В данном случае вновь становится уместным деление революционной элиты на несколько подгрупп (по происхождению). Итак, 42% (8 из 19) представителей старой революционной элиты происходили из низших слоёв: семей рабочих или крестьян. Эти же пропорции верны и для ядра нашей элиты (10 человек из 23). Зато в рядах новой элиты выходцы из низших слоёв составляли 66% (21 из 32). В любом случае, значительная часть представителей революционной элиты имели плебейское происхождение. 52% всех членов ЦК (40 из 77) — дети рабочих или крестьян: из них 16 человек (21%) — выходцы из рабочих; 24 (31%) — из крестьян. Причём последних в рядах новой революционной элиты было больше, чем среди представителей старой[76].

Уровень образования у представителей революционной элиты различался, впрочем, как и происхождение (табл. 1.6): 40% (31 из 78) посещали высшее учебное заведение, 33% (26 из 78) по меньшей мере обучались в средних образовательных учреждениях, остальные 27% (12 из 78) имели только начальное образование или вообще нигде не учились[77]. Таким образом, старая революционная элита была образованнее новой: 47% людей с высшим (9 из 19) и 37% со средним образованием против 25% с высшим и 31% со средним образованием (8 из 32). Возможно, уровень образования — ключевое различие между двумя указанными подгруппами. Даже несмотря на тот факт, что после завершения революции 1905 г. студенты и учащиеся, участвовавшие в революционной деятельности, реже исключались из учебных заведений, это разделение сохранялось[78].

Таблица 1.6. Образовательный уровень революционной элиты   Все Старая элита Новая элита Высшее образование 31 9 8 Среднее образование 26 7 10 Начальное образование (или не посещали учебные заведения) 21 3 14 Всего 78 19 32

Примечание. Революционная элита — это члены партии, избиравшиеся в ЦК в период с 1917 по 1922 гг. (включительно). Старая элита — это те, кто не был переизбран после 1920 г. Новая элита — члены партии, которые вошли в ЦК только после 1920 г. В графу «высшее образование» включены и те, кто хотя бы лишь приступил к обучению в институте или университете.

Описывая советскую элиту, исследователи часто забывают об особенностях отношений большевиков и царского правительства. Члены РСДРП был убеждены в необходимости свержения самодержавия. Со своей стороны государство оставляло крайне мало пространства для общепринятой политической деятельности. Проявлением открытого конфликта этих двух сторон стала революция 1905 г., напряжённые отношения между властями и членами РСДРП переросли в открытое столкновение. Отказ депутатов фракции РСДРП в Государственной думе голосовать за военные кредиты в 1914 г. привёл к новому этапу закручивания гаек со стороны правительства[79]. Мы не располагаем абсолютно достоверными сведениями о политических преследованиях членов партии. Ссылки в их биографиях на факт — «подвергался репрессиям» — скрывают разный жизненный опыт. Представители советской элиты 1917–1923 гг. почти все тем или иным образом подвергались репрессиям. Не один год они провели в ссылках (в отдалённых уголках России), некоторые были вынуждены покинуть страну или побывали в тюрьмах и на каторге. Например, Дзержинский (он тогда ещё не был большевиком), впервые сосланный в 1897 г., чья последующая жизнь превратилась в череду ссылок, тюремных сроков, побегов, эмиграции (с 1912 по 1917 гг. он постоянно находился в тюрьмах и на каторге), — скорее исключение. Однако судя по биографическим данным, в той или иной форме репрессиям подвергалось большинство. В этом смысле старая революционная элита была затронута ими в большей степени, чем новая, но всё же это был их общий опыт. Подвергаясь преследованиям со стороны самодержавия, многие скрывались за границей. Впрочем, разница между зарубежным опытом старой и новой элиты невелика. Поэтому было бы грубой ошибкой одних причислять к космополитам, а других нет[80].

Трудно переоценить значение гражданской войны 1917–1921 гг. в процессе формирования революционной элиты. Многие исследователи, и среди них Мосс, полагают, что война явилась главной причиной изменения состава революционной элиты в 1920 г. В 1917 г. большевики достигли власти — и почти сразу же разгорелся военно-политический конфликт, достигший невиданного размаха. Это была жестокая, беспощадная схватка — не на жизнь, а на смерть. С точки зрения дарвинистского подхода, гражданскую войну можно рассматривать как форму естественного отбора, в результате которого среди старых большевиков выделилась новая группа. Шейла Фицпатрик уверена: радикальные меры, к которым прибегали в годы гражданской войны, определили предрасположенность ветеранов партии к идее «революция превыше всего». Впрочем, предлагаемое ею противопоставление среди большевиков групп штатских и военных, то есть тех, кто сражался в рядах Красной армии и кто не участвовал в боях гражданской войны, по крайне мере в отношении революционной элиты выглядит не очень убедительно[81]. Моше Левин, автор вышедшей в 1968 г. книги «Последняя схватка Ленина», обращал внимание на тот факт, что среди представителей революционной элиты все меньше становилось тех, кто представлял альтернативные варианты дальнейшего политического развития. По его мнению, элита прошла строгий отбор. «[Гражданская] война и её последствия, — пишет он,