Сказки мамы и папы - Лилия Сергеевна Носова

– Здравствуйте! – приветствовали соловьёв синички. – Как прошёл ваш долгий перелёт из Африки?

– Добрый день! Хорошо долетели, правда, далеко! Но мы уже привыкли. А вы как тут поживаете? Как перезимовали?

– Да всё и у нас не плохо. Хоть и очень уж холодно было этой зимой. Но пережили, не замёрзли.

Эти разговоры заглушало удивительно звонкое пение соловьёв и жаворонков; протяжное посвистывание мухоловок, стрижей и ласточек; громкое воркование горлиц, похожее на далёкие раскаты весеннего грома; да карканье пары воронов. Зимой они шумели мало, а вот по весне становились разговорчивыми. Они важно прогуливались по молодой травке, собирая в клюв веточки и травинки для строительства гнезда на верхушке старого дуба.

Почти все птицы жили в большом парке довольно дружно. Только вот семейство сорок ни с кем не хотело уживаться ни зимой, ни летом!

– Кри! Кри! Кри! – кричали они и никому не давали прохода, задираясь со всеми. Особенно мелких птиц сороки обижали постоянно. Отнимали у них еду; разоряли их гнёзда; просто ко всему придирались.

– Что ты так громко поёшь по ночам! – упрекали они соловья. – Не даёшь нам заснуть! Вот мы тебе сейчас хвост надерём!

– Но соловьиха очень любит слушать мои песни именно ночью! – оправдывался соловей.

Однако пара сорок тут же налетала на маленького соловья и прогоняла его в самый дальний уголок парка.

Не давали покоя сороки и зяблику.

– Зачем ты начинаешь петь по утрам так рано? Будишь нас ни свет ни заря! Поспать не даёшь!

– Вовсе не рано! – оправдывался зяблик. – Я начинаю петь, когда солнышко выглядывает из-за холмов. Значит, всем вставать уже пора!

– Ах, так ты ещё спорить с нами будешь! – злились сороки и начинали клевать беззащитного зяблика, пока он не улетал в другой конец парка.

Частенько доставалось и дрозду, который бегал вприпрыжку по молодой травке, задрав хвост торчком. Он был похож на быстрый пароходик с огромной трубой, плывущий по бурному морю.

– Что это ты здесь скачешь, как кузнечик, по нашему газону? Резвишься, будто у себя дома! – стрекотали вредные сороки.

– А почему это я не могу тут гулять? – удивлялся дрозд. – Это наш общий парк!

– Нет! – нагло заявляли сороки. – Парк наш! Улетай отсюда подальше! Мы здесь хозяева!

– Почему это вы?! Парк общий, – пытался было защитить дрозда скворец.

Но пара злобных сорок и на него тут же набрасывалась и начинала нещадно клевать. И скворцу тоже приходилось улетать в самую глубину парка, где у него на старом каштане был скворечник.

Обнаглевшие сороки обижали и притесняли всех! Даже умудрялись иногда клевать больших воронов! И так бы они хозяйничали в парке всегда, но вот появился там новый обитатель – рыжий кот…

Он был ещё совсем молодым, но сильным и ловким. Его привезли в дом давно, но выпустили в парк лишь первый раз.

– Наш котик очень ласковый, – говорила о нём его маленькая хозяйка. – Он никогда не царапается и точно не тронет в саду ни одну птичку.

– Глупая! – смеялся над сестрёнкой старший братец. – Даже добрый кот, который нас не царапает, всё равно на птиц нападёт. Он же – хищник! – Мальчик, конечно, был прав.

И вот кот впервые вышел из дома. Сел на ступенях парадной каменной лестницы, ведущей в парк, осмотрелся и прислушался, поводя ушами. Вокруг пели птицы. Вдруг на газон к самым ступеням прилетел скворец. Не успел он высмотреть себе на завтрак в траве какую-то букашку, как с противным стрекотом на него набросилась наглая сорока:

– Кр-кр-кры! Убирайся отсюда! Это мой парк!

Скворец испугался и поскорее улетел. А сорока по-хозяйски пошла вдоль ступеней и застрекотала:

– Тра-та-та! Все запомните: это мой парк!

Но в тот же миг кот сжался в комок, тут же распрямился, как пружина, и стрелой полетел вниз!

Всё ещё крича: «Это мой парк!» – сорока успела взлететь на дерево, но стала похожа на общипанную кудахчущую курицу! Перья её длинного хвоста остались в когтистых лапах ловкого кота.

Пение птиц на мгновение смолкло. А в тишине послышался пронзительный голосок зяблика: «Так сороке и надо!» И будто в подтверждение этих слов все птицы запели громче и радостнее. Но тут весь их хор заглушило громкое мяуканье кота:

– Мяу! Мяу! Теперь это мой парк!

На следующий день кот вышел в парк, как лев, как царь зверей. Он не спеша спустился с парадной лестницы и пошёл по своим владениям. Птицы зачирикали тревожнее, и кот, почувствовав своё превосходство, распушил хвост трубой и подумал: «Парк мой!»

Но вдруг из-за кустов выскочила соседская собака и зарычала:

– Кошка? Здесь! В моём парке?!

«Царь зверей» сначала растерялся, а потом стремглав бросился к ближайшему дереву, мигом вскарабкался высоко по стволу и перебрался на большую ветку.

А собака подскочила к дереву и громко пролаяла: «Чтобы я тебя здесь больше не видела! Это мой парк!» – и побежала обратно в соседний сад, к своему дому.

Перепуганный кот, поджав дрожащий хвостик, осмотрелся и увидел рядом – на конце той же ветки! – бесхвостую сороку. Она злобно поблёскивала глазками-бусинками и ворчала: «Старый знакомый! Вот и тебе чуть хвост не откусили! Нечего было кричать вчера: парк мой, парк мой!»

А кругом, с ветки на ветку, радостно порхали воробьи, синицы, скворцы, дрозды и зяблики. Все они весело чирикали, посмеиваясь и над котом, и над сорокой: «Вот вам и “ваш парк”! Посидите теперь на ветке вместе и скоро поймёте, что лучше жить мирно в общем парке!»

Новая дорога

В большом муравейнике под столетней елью жил старый муравей.

Как только он утром выбирался на свежий воздух – так начинал ворчать.

Заметит на муравейнике сухие листочки и тут же делает замечание молодым дворникам:

– Что у вас такой беспорядок?!

– Сейчас, сейчас уберём, – отвечают ему.

Не успевали вокруг навести чистоту, как он уже поучал молодую няньку:

– Ну как ты несёшь малыша на прогулку? Надо покрепче его лапками обхватить! А то уронишь в густую траву и потеряешь!

– Хорошо, хорошо! – соглашается муравьиха. – Я сейчас иначе возьмусь, и ничего не случится.

Старый муравей всем делал замечания, всех – учил. И так – без конца!

Но никто в муравейнике с ним не спорил, на него не обижался. Все понимали, что он всё знает из собственного опыта и просто хочет уберечь молодых от ошибок. Так оно и было. Муравей знал очень много, так как сам в жизни наделал столько ошибок и набил столько шишек, что их хватило бы на полмуравейника. Поэтому он точно предвидел, что произойдёт, когда сделают что-то неправильно, неразумно; и всех по-доброму наставлял. К этому в муравейнике давно привыкли.

А ещё старый муравей не любил ничего нового. Всё, что делалось не по старинке и для него непривычно, он ругал.

«Безобразие какое! – возмущался он постоянно. – Всё теперь как-то не так! Никто не играет у муравейника в салочки и прятки, не выходит по вечерам погонять футбольный мяч, как мы в детстве. Мало читают сказки. А музыку какую противную теперь слушают! Ни мелодии запоминающейся, ни слов умных! Только все и говорят: жизнь идёт вперёд; это – прогресс! А кому он нужен? Такой прогресс?!»

Молодые и даже маленькие муравьишки-внуки не соглашались, спорили со стариком, пытались его переубедить:

– Необходим прогресс, дедушка! Вот лекарства-то новые вам помогают. Раньше вы без лекарств этих по утрам встать не могли, голова у вас кружилась. А лапы у вас в коленях как болели? Еле-еле ходили! А теперь – значительно лучше. Как же без прогресса?

Муравей всех слушал, в глубине души со многими соглашался, но стоял на своём. Всё,