Памяти солёная волна - Станислав Митрофанович Сахончик

По этому инциденту была направлена нота протеста МИД СССР правительству Южной Кореи. ТАСС заявил, что впредь при подобных акциях суда «пираты» будут уничтожаться. Южнокорейские власти заявили о своей непричастности к инциденту и были готовы предоставить кинодокументы, зафиксировавшие нападение катеров Северной Кореи на советское судно.

Позже, по уточнённым данным, было установлено, что кораблём-пиратом был северокорейский малый противолодочный корабль «№ 205» типа «БО-1», полученный от СССР в начале 50-х годов (бывший американский типа SC-1, вооружение – одно 40-миллиме – тровое орудие и три 20-миллиметровых зенитных автомата). В советской печати о причастности к инциденту кораблей КНДР нигде не писалось. Кроме опубликованной в газетах 31 декабря 1959 года ноты протеста об этом инциденте были две публикации: в газете «Советский флот» от 31 декабря 1959 года и в журнале «Советский моряк», № 2 за январь 1959 года, но и в них вся вина возлагалась на Южную Корею.

В дальнейшем отремонтированный корабль «ГС-34» ещё в течение 13 лет, до 1972 года, нёс боевую службу. Командир корабля Александр Борисович Козьмин в 1960 году получил под своё командование разведывательный корабль «Измеритель», затем, в 1971 году, – «Забайкалье». Служил старшим офицером в разведуправлении ТОФ и в 1982 году закончил службу в звании капитана первого ранга на должности заместителя начальника школы мичманов-техников ВМФ в Киеве. Жил в Киеве и умер в 2001 году.

Инцидент был замят и не отразился на наших тогдашних отношениях с КНДР. Надо сказать, что в то время из-за неурегулированных с мировыми странами и соседями вопросов о ширине территориальных вод власти КНДР нервно реагировали на любое, как им казалось, нарушение их границ.

Тем более что северокорейские ВМС не всегда придерживались общепринятых правил поведения военных судов в море, так как имели приказ применять оружие против «чужих кораблей», действуя по принципу «Сначала стреляй, а потом разбирайся». Это и привело к тому, что они буквально расстреляли безоружное советское судно.

Разведывательный корабль «ГС-34» («Унго»), тип – шхуна, построен в 1954 году на верфях Штральзунда (ГДР) в составе крупной серии судов для рыболовного флота (как СРТ-4197). 9 мая 1955 года на шхуне был поднят государственный флаг СССР и присвоено наименование «Унго».

В 1955 году судно Северным морским путём перешло на Тихий океан и вошло в состав ТОФ как посыльное. С 1956 года шхуна отнесена к подклассу посыльных судов и получила наименование «ГС-34» (позже Лоц-75), а наименование «Унго» оставлено как легендное. В 1957 году судно было отнесено к кораблям 3 ранга специального назначения. Под разными наименованиями оставалось в строю 38-й бригады особого назначения ТОФ до 1972 года и в 1973-м было списано и сдано на слом.

Я, в ходе своей флотской службы, много встречал однотипных с «Унго» судов. Это были и рыбацкие траулеры, и транспортные и разведывательные корабли. Один был даже вооружён по типу малого противолодочного корабля и часто торчал в качестве брандвахты на выходе из бухты Золотой Рог. Но вообразить себя на борту маленького безоружного кораблика, безнаказанного расстреливаемого в ночи у чужих берегов, – выше моего понимания.

И в этом свете героизм наших моряков, не дрогнувших под снарядами на безоружном судне, – пример поведения в чрезвычайной ситуации. Правда, и матросы тогда были другие – из довоенного поколения.

Две войны мичмана скубко

В одном из ноябрьских номеров амурского еженедельника «В мире тайн» за 2007 год была опубликована статья С. Молодова «Трагедии бухты Чажма», в которой рассказывалось о малоизвестной катастрофе – взрыве реактора атомной подводной лодки «К-431» на судоремонтном заводе в Приморском крае. Это произошло в 1985 году, ещё до Чернобыля, и только спустя десятилетия, когда был снят гриф секретности, стало известно о последствиях того взрыва.

И вот откликнулся один из очевидцев и непосредственных участников ликвидации катастрофы, бывший боцман лодки «К-431», старший мичман Николай Васильевич Скубко, прослуживший на этой лодке с 1978 по 1985 год и знавший её до последней заклепки. Мы с автором статьи встретились с Николаем Васильевичем на его скромной квартире в 3-м микрорайоне Благовещенска. Приветливый, симпатичный человек, сохранивший военную выправку, рассказал нам подробности взрыва, а также – с затаённой болью и обидой – о своих мытарствах после увольнения с военной службы. То, что он рассказал нам о своих «хождениях по мукам», может служить темой для целой повести или судебного дела для юристов.

Тот августовский взрыв разорвал жизнь старшего мичмана Скубко на две части, на две войны, в одной из которых он боролся за корабль и за свою жизнь с огнём и радиацией, а во второй (самой затяжной) – с чиновниками из Министерства обороны.

Война первая

В полдень 10 августа 1985 года тяжкий грохот взрыва на атомной подлодке «К-431», стоявшей у пирса судоремонтного завода, пронёсся над бухтой Чажма.

Моряков, проводивших регламентные работы на реакторе, разорвало в клочья и разбросало по бухте. Над заводом и сопками поднялось грибообразное облако. Из разорванного корпуса подлодки рвались огонь и бурый дым, резко запахло озоном. Лодка, получив пробоину в прочном корпусе ниже ватерлинии, начала тонуть.

Экипажи соседних кораблей, пожарные и рабочие завода бросились сбивать пламя и бороться за живучесть лодки. Никто из них не знал, что уровень радиации достигал 90 тысяч рентген в час и превышал допустимые пределы в 830 раз! Люди боролись с огнём в чём были, без специальных средств защиты, получая громадные дозы радиации.

Схема завода в бухте Чажма, где произошла авария

Лишь спустя несколько часов был налажен дозиметрический контроль и первичная обработка. С людей сбривали волосы и давали кружками спирт – так рассказывал Николай Васильевич, с первых минут участвовавший в ликвидации аварии. Во время взрыва погибли его друзья – капитан 2-го ранга Целуйко и капитан-лейтенант Дедушкин. Сам мичман Скубко с матросами и мичманами, стиснув зубы, собирал радиоактивные останки людей по бухте, выкладывая их на брезент на отмели, срезал с корпуса искорёженные взрывом детали и леера, собирал заражённый грунт и детали. Работами непосредственно руководили адмиралы Храмцов и Мормуль.

Николай Васильевич Скубко на встрече ветеранов

Потом найденные останки людей кремировали и захоронили в 50-метровой скважине на гранитном мысе Сысоева, поставив официальный мемориал в Павловске. Сама лодка, повреждённый реакторный отсек которой залили бетоном, была поставлена вместе со списанной ранее лодкой «К-42» на отмели у острова Путятина. Видимо, уже навечно исключённая