Ананасы в шампанском - Игорь Северянин

class="v">Погрузиться в твою Ниагару,

Сенокося твой спелый июль…

Chanson coquette[4]

Над морем сидели они на веранде,

Глаза устремив к горизонту.

Виконт сомневался в своей виконтессе,

Она доверяла виконту.

Но пели веселые синие волны

И вечера южного влага,

И пела душа, танцевавшая в море:

«Доверие – высшее благо»…

И песнь поднималась легко на веранде,

Смущение верилось зонту…

Виконт целовал башмачок виконтессы,

Она отдавалась виконту!

Юг на севере

Я остановила у эскимосской юрты

Пегого оленя, – он поглядел умно.

   А я достала фрукты

   И стала пить вино.

И в тундре – вы понимаете? – стало южно…

В щелчках мороза – дробь кастаньет…

   И захохотала я жемчужно,

   Наведя на эскимоса свой лорнет.

Фантазия восхода

Утреет. В предутреннем лепете

Льнет рыба к свинцовому грузику.

На лилий похожи все лебеди,

И солнце похоже на музыку!

Светило над мраморной виллою

Алеет румянцем свидания.

Придворной певицей Сивиллою

На башне пропета «Титания».

У статуи Мирры паломники

Цветками кадят, точно ладаном.

Мечтатели – вечно бездомники…

Мечтатели – в платье заплатанном.

В лице, гениально изваянном,

Богини краса несказанная!

Гимн Солнцу исполнен хозяином,

«Осанна!» гремит за «Осанною!».

Коктэбли звучат за коктэблями,

Поют их прекрасные женщины;

Их станы колышатся стеблями,

Их лица улыбкой увенчаны.

Все гнезда в лопочущем хлопоте…

Все травы в бриллиантовом трепете.

Удало в ладони захлопайте, —

И к солнцу поднимутся лебеди!

Полонез «Титания»

(“Mignon”, ария Филины)

1

Зовусь Титанией, царицей фей,

Я, лунокудрая нимфея – ночь!

Мой паж, сообщник мой, немой Морфей,

   Соткал июнь,

   Вуаля лунь;

   Но только дунь, —

      Прочь!

2

Благоуханная, как детский сон,

И легковейная, как мотылек,

Порхаю всюду я, и, вознесен

   Моим крылом,

   Мир стал орлом;

   Взмахну жезлом,

      Лёг!

3

Со свитой эльфовой сажусь в челнок

На хрупких крылышках, к Земле летя,

Я из дурман-травы плету венок,

   И на лету

   Всю волю ту

   В него вплету

      Я!

Песенка Филины

(“Mignon”, А. Thomas)

Лаэрт, Лаэрт, мой милый,

Возлюбленный Лаэрт!

Сейчас я получила

Сиреневый конверт.

   Чего вы рот раскрыли,

   Как стофранко́вый клерк?

   Дает нам снова крылья

   Барон фон Розенберг!

Зовет нас на гастроли

В свой замок на концерт.

Вы, право, точно кролик,

Любимый мой Лаэрт!

   Послушайте, мой шельма,

   Покрасьте свой парик.

   Пускай зовет Вильгельма

   Капризный Фредерик.

Ах, ужин за спектаклем

На сто один куверт…

Как весел он! – не так ли,

Мой преданный Лаэрт?..

Диссона

Георгию Иванову

В желтой гостиной, из серого клена, с обивкою

                                                  шелковой,

Ваше сиятельство любит по вторникам томный

                                                   журфикс.

В дамской венгерке комичного цвета,

                                 коричнево-белковой,

Вы предлагаете тонкому обществу ирисный кэкс,

Нежно вдыхая сигары Эрцгерцога абрис фиалковый…

Ваше сиятельство к тридцатилетнему – модному –

                                                     возрасту

Тело имеете универсальное… как барельеф…

Душу душистую, тщательно скрытую в шелковом

                                                     шелесте,

Очень удобную для проституток и для королев…

Впрочем, простите мне, Ваше Сиятельство,

                                           алые шалости…

Вашим супругом, послом в Арлекинии, ярко

                                            правительство:

Ум и талант дипломата суть высшие качества…

Но для меня, для безумца, его аристотельство,

Как и поэзы мои для него, лишь чудачество…

Самое ж лучшее в нем, это – Ваше Сиятельство!

Эпиталама

   Пою в помпезной эпиталаме

   – О, Златолира, воспламеней! —

   Пою Безумье твое и Пламя,

   Бог новобрачных, бог Гименей!

Весенься вечно, бог пьяный слепо,

Всегда весенься, наивный бог!

Душа грёзэра, как рай, нелепа!..

Вздох Гименея – Ивлиса вздох!

   Журчит в фиалах вино, как зелье,

   О, молодые, для вас одних!

   Цветы огрезят вам новоселье —

   Тебе, невеста! тебе, жених!

Костер ветреет… Кто смеет в пламя?!

Тот, кто пылает костра сильней!

Пою в победной эпиталаме

Тебя, бог свадьбы, бог Гименей!

В шалэ березовом

Поэметта

В шалэ березовом, совсем игрушечном

                                    и комфортабельном,

У зеркалозера, в лесу одебренном, в июне севера,

Убила девушка, в смущеньи ревности, ударом сабельным

Слепого юношу, в чье ослепление так слепо верила.

Травой олуненной придя из ельника с охапкой хвороста,

В шалэ березовом над Белолилией застала юного,

Лицо склонившего к цветку молочному в порыве

                                                            горести,

Тепло шептавшего слова признания в тоске июневой…

У лесоозера, в шалэ березовом, – березозебренном, —

Над мертвой лилией, над трупом юноши, самоуверенно,

Плескалась девушка рыданья хохотом темно-серебряным…

– И было гибельно. – И было тундрово. – И было

                                                             северно.

Сонет

Мы познакомились с ней в опере, – в то время,

Когда Филина пела полонез.

И я с тех пор – в очарованья дреме,