Ананасы в шампанском - Игорь Северянин

class="v">И Валтасар, как раб опальный,

Повержен долу при рабах…

2. В шатре блаженства

Улыбно светит с неба Син —

Цветка эдемского тычинкой.

Царь кипарисною лучинкой

Разлепесточил апельсин.

В углу распластан леопард,

И – кобылицею на воле —

Балькис, в гирляндах центифолий,

На нем волшбит колоду карт.

Ланитный алый бархат смугл,

И губы алчущие пряны…

Глаза – беспочвенные страны,

Куда – ни слон, ни конь, ни мул…

Омиррен палевый шатер,

И царь, омгленный ароматом,

От страсти судорожно-матов,

К царице руки распростер…

Менкера, евнух женофоб,

Бледнеет желтою досадой…

А в окна льется ночь из сада —

Черна, как истый эфиоп.

И вот несет уже кувшин

С водой душистою Алави…

И Суламифь, в истомной славе,

Ждет жгучей бездны, как вершин…

3. В Эфиопии

Олунен ленно-струйный Нил,

И вечер, взяв свое кадило,

Дымит чешуйкам крокодила, —

Он сердце к сердцу заманил.

Печален юный Валтасар.

Трепещут грёзы к Суламите…

На звёзды смотрит он: «Поймите

Мою любовь к царице чар!»

Он обращается к Кандас:

«Пойми, Балькис меня отвергла,

И прогнала меня, как негра.

Насмешкою маслинных глаз!..»

Тиха терраса у реки.

Спят Сембобитис и Менкера.

Завоет в роще пальм пантера,

Завьются змеи в тростники, —

И снова тишь. Тоской объят,

Царь погружается в безгрёзье…

Склонился ангел в нежной позе,

Твердит, что вымышлен Сабат…

Всё это – сон, мечта, каприз…

Извечный вымысел вселенский…

…В стране Сабат царь Комагенский

Берет горящую Балькис!

Городская осень

Как элегантна осень в городе,

Где в ратуше дух моды внедрен!

Куда вы только ни посмотрите —

Везде на клумбах рододендрон…

   Как лоско матовы и дымчаты

   Пласты смолового асфальта,

   И как корректно-переливчаты

   Слова констэблевого альта!

Маркизы, древья улиц стриженных,

Блестят кокетливо и ало;

В лиловом инее – их, выжженных

Улыбкой солнца, тишь спаяла.

   Надменен вылощенный памятник

   (И глуповат! – прибавлю в скобках…)

   Из пыли летней вынут громотник

   Рукой детей, от лени робких.

А в лиловеющие сумерки, —

Торцами вздорного проспекта, —

Зевают в фаэтонах грумики,

Окукленные для эффекта…

   Костюм кокоток так аляповат…

   Картавый смех под блесткий веер…

   И Фантазер на пунце Запада

   Зовет в страну своих феерий!..

Оскар Уайльд

Ассо-сонет

Его душа – заплеванный Грааль,

Его уста – орозенная язва…

Так: ядосмех сменяла скорби спазма,

Без слёз рыдал иронящий Уайльд.

У знатных дам, смакуя Ривезальт,

Он ощущал, как едкая миазма

Щекочет мозг, – щемящего сарказма

Змея ползла в сигарную вуаль…

Вселенец, заключенный в смокинг дэнди,

Он тропик перенес на вечный ледник, —

И солнечна была его тоска!

Палач-эстет и фанатичный патер,

По лабиринту шхер к морям фарватер,

За Красоту покаранный Оскар!

Гюи да Мопассан

Сонет

Трагичный юморист, юмористичный трагик,

Лукавый гуманист, гуманный ловелас,

На Францию смотря прищуром зорких глаз,

Он тек по ней, как ключ – в одебренном овраге.

Входил ли в форт Beaumonde[5], пред ним спускались

                                                      флаги,

Спускался ли в Разврат – дышал как водолаз,

Смотрел, шутил, вздыхал и после вел рассказ

Словами между букв, пером не по бумаге.

Маркиза ль, нищая, кокотка ль, буржуа, —

Но женщина его пленительно свежа,

Незримой, изнутри, лазорью осиянна…

Художник-ювелир сердец и тела дам,

Садовник девьих грёз, он зрил в шантане храм,

И в этом – творчество Гюи де Мопассана.

Памяти Амбруаза Тома

Сонет

Его мотив – для сердца амулет,

А мой сонет – его челу корона.

Поют шаги: Офелия, Гамлет,

Вильгельм, Раймонд, Филина и Миньона.

И тени их баюкают мой сон

В ночь летнюю, колдуя мозг певучий.

Им флейтой сердце трелит в унисон,

Лия лучи сверкающих созвучий.

Слух пьет узор ньюансов увертюр.

Крыла ажурной грацией амур

Колышет грудь кокетливой Филины.

А вот страна, где звонок аромат,

Где персики влюбляются в гранат,

Где взоры женщин сочны, как маслины.

На смерть Масснэ

Я прикажу оркестру, где-нибудь в людном месте,

В память Масснэ исполнить выпуклые попурри

Из грациоз его же. Слушайте, капельмейстер:

Будьте построже с темпом для партитур – “causerie”![6]

Принцем Изящной Ноты умер седой композитор:

Автор «Таис» учился у Амбруаза Тома,

А прославитель Гёте, – как вы мне там ни грозите, —

Это – король мелодий! Это – изящность сама!

Хитрая смерть ошиблась и оказалась не хитрой, —

Умер Масснэ, но «умер» тут прозвучало, как «жив».

Палочку вверх, маэстро! Вы, господа, за пюпитры! —

Мертвый живых озвучит, в творчество душу вложив!

III. За струнной изгородью лиры

Интродукция

Триолет

За струнной изгородью лиры

Живет неведомый паяц.

Его палаццо из палацц —

За струнной изгородью лиры…

Как он смешит пигмеев мира,

Как сотрясает хохот плац,

Когда за изгородью лиры

Рыдает царственный паяц!..

Нерон

Поверяя пламенно золотой форминге

Чувства потаенные и кляня свой трон,

На коне задумчивом, по лесной тропинке,

Проезжает сгорбленный,