ПоэZия русской зимы - Алиса Владимировна Орлова

Чужие, нескладные «я»,

Которые любят до гроба,

Которые насмерть стоят,

Которые смеют бороться,

Искать, не сдаваться, найти.

Горит златокудрое солнце

На каждом запа́сном пути.

И каждый сочтён и отмечен;

От каждого – всем – по любви…

Но фига сжимается крепче,

Да зеркало рожу кривит.

«Майор Александр Иванчев…»

Майор Александр Иванчев

Заходит на цель.

В зелёной траве одуванчик

Горит как солнце.

Воздух разъят крылом

Распополамлен,

Плещется под соплом

Пламя.

Майор вспоминает из книжки

Детский стишок.

Таня, Бычок, Мишка.

Всё у вас хорошо?

Год сгорает за два,

Брешут приборы.

Трава у дома, трава

Мстится майору.

Зубы сцепив, Иванчев

Терпит двенадцать g

Он не может иначе.

Не отступать же?

Пластик клавиши пуск

Пальцем продавлен,

Сумеречен и тускл

Цвет яблоневый.

Не унывай, майор.

Многая лета!

Пробьёт впотьмах коридор

Наша ракета.

Герой

Был снег вторичен, неглубок.

Шёл год под стать ему.

Тезей укладывал клубок

В походную суму.

Он был не воин, не солдат,

Он не любил людей.

Умён, немолод, бородат —

Герой на чёрный день,

Но за порог шагнул, как в бой,

Навстречу всем ветрам…

Взошёл оранжевый клубок

Над городом с утра

И покатил за горизонт

Среди небесных тел.

А на нестриженый газон

Пушистый снег летел,

И Ариадна у окна

Сквозь снег смотрела вдаль.

Из шерстяного волокна

Была её печаль.

Под вечер снег следы укрыл,

Потом присыпал цель…

Но продолжалась до поры

История. В конце

Старуха пряла у огня,

А в небе голубом

Котёнок лапой погонял

Оранжевый клубок.

Наталья Денисенко

«С грохотом год…»

С грохотом год

врывается в зиму —

громко!

Не осекается год,

не стелит соломку,

Не раздаёт

от своих щедрот

чудесами,

Только пинает:

«Сами, ребята, сами!»

Только пеняет,

что мягкотелы или,

Не послужив,

победу не заслужили,

Только корит,

что медленно запрягаем,

Будто горит не дом,

а трава за краем.

«Темень да снег. Тишина тревожна…»

Темень да снег. Тишина тревожна.

Крепко стоит блиндаж,

к печке-буржуйке подсел осторожно

бритый солдатик наш.

И затеплело… Носки-носочки

вязаные сухи,

кровь разгоняют короткие строчки —

правильные стихи.

Переменившись, со вздохом жарким

падает на плечо

ночка. Дымится, кидает сигарки

с неба – ещё, ещё.

Трое вернулись, к печи притёрлись,

вытянулись и спят.

«Вот бы о каждом из них – да повесть!» —

думает тот солдат.

Выйдет на воздух, а там – красиво.

Где она, та война?

Будет дивиться, как неуязвимо,

прочно стоит луна,

думать: «Теперь ты совсем другая,

грустно глядишь, как мать.

Светишь? Свети.

Нам с тобой, дорогая,

прежними

не бывать».

«Неслышно встала. Лицо закрыла…»

Неслышно встала. Лицо закрыла.

«Его убили, – так говорила. —

Зачем всё это? Не вижу смысла».

Вдоль тела плетью рука повисла.

И крикнул лоб из диванной пыли:

«А что Герой? Ведь его убили».

И враг заклятый примерно то же

сказал, кривляясь корявой рожей.

Но зрячий видел, что враг, собака,

трясётся телом и полон страха.

Есть проигравший. Есть победивший,

себе и Богу не изменивший.

И столько силы, и столько света —

как поворотных времён примета —

теперь нисходит на наши души.

Героев поступь —

не слышишь? —

слушай!..

«Из моего окна не увидеть фронта…»

Из моего окна не увидеть фронта.

В наших широтах стоны войны не слышны.

Артиллерийских дуэлей гневные ноты

Не нарушают в ночь городской тишины.

Лишь раздаются возгласы электричек,

Визги и шелест автомобильных колёс,

Лишь по утрам тяжёлых из дальних больничек

К центру несут винты синеватых стрекоз.

Я возвращаю полке томик Бальмонта.

Даже стихи померкли. Вскипает огнём

В рёбрах бессонных кварталов линия фронта,

Густо рокочет через сердечный разлом.

«Мальчику снится…»

Мальчику снится

дальний, тягучий обстрел,

Снег, залетающий в форточку.

Снег или пепел?

Мальчику снится,

будто бы он постарел,

Только вот как

и когда постарел – не заметил.

Будто идёт он степями

с огромной душой,

Спрятанной так неуклюже

в колючей шинели,

И заслоняет большою

солдатской спиной

Маленький дом,

где ему колыбельную пели.

Будто бы он понимает,

что в домике мать

Не отпускает его,

заливаясь слезами.

И уступить ей теперь —

означает предать,

И не утешить её

никакими словами.

Мальчику снится

громкая тёмная ночь.

Снег или пепел?

Срывается с места пехота.

В этой атаке —

иначе своим не помочь —

Падает он

поперёк раскалённого дзота.

И просыпается.

Хлопья летят за окном.

Странно, но мир

потихоньку к войне привыкает.

Мальчику кажется:

битва всё длится, и он

Крепко

холодную руку