Карнавал Безумия. Хроники саморазрушения в стиле панк - Миша Бастер

– «на злобу дня», как «Окна РОСТА». В общем, зовет меня Рикошет познакомиться с чуваком, который играет на гитаре и хочет поиграть со мной. Прихожу на какую-то тусовку на квартире в Купчино: Сашка Сапог, такой красавец с челкой до подбородка и в огромных очках. Веселый, поржали. А у него к тому же еще и ребенок, почти младенец, а матери нет. Мы с ним потыркались вместе, гитарист он был фиговейший. И упрямый. А тут Рики мне рассказывает, что АУ-шный басист Алекс Оголтелый тоже хочет группу собрать. И телефон дает, приговаривая, что сам его недолюбливает. Мы с Алексом тут же находим общий язык и решаем собрать сразу две группы. «ОС» и «Народное Ополчение». И забиваем репетицию у меня дома. Алекс приходит бритый наголо, после суток в ментовке. Мы садимся разбирать песни «НО» и понимаем, что разбирать-то там нечего, всё просто. Я тут же решил все это записать. Так появилась первая запись на подпольной панк-студии Begemotion Records.

Алекс уже работал санитаром в скорой помощи и отлежал в дурке. Песни были с явным уклоном в легкое сумасшествие. Потом как-то Алекс привел Ослика, которого он встретил чуть ли не в своем доме. Ослик шел из музшколы с валторной, Алекс задал ему самый тупой вопрос на свете: «Музыкант?» И вскоре Ослик стал панком и ходил в красном театральном камзоле. Мы порепетировали, пофоткались вчетвером. Но Сапог играл так плохо, что я даже не записывал это. Мы решили остаться втроем. И вскорости приступили к записи «Эх, злоба, эх!» «НО» и «Лозунгов Манифестации» «Отдела Самоискоренения».

Мы с Алексом сошлись в 1983-м еще и потому, что оба обожали Public Image ltd. На фоне остальных панков, Свина и Рикошета, которые не принимали авангардный арт Джонни Роттена после ухода из «Пистолс», альбом Second Edition нам просто снес голову. Впоследствии, в 1984-м, к нам присоединился еще один фан PiL – гитарист Мотя. А тогда, в самом начале, мы буквально бредили этим альбомом, вышедшим на четырех виниловых дисках! Я не выдержал и упросил свою маму купить этот альбом у Свина. Благо, ему он не нравился, а я его уже значительно запилил на своем старом проигрывателе «Аккорд». Свин, ничтоже сумняшеся, выкатил мне ценник в девяносто рублей, а в придачу продал вкладыш от альбома The Clash Sandinista за десятку. Вкладыши могли быть проданы отдельно в те времена. И цена была, как на «толпе». Но я был молодой, не жадный. Свин был милашка, моя мама его любила, и мы все, включая мою маму, обожали Second Edition. Так что денег было не жалко.

М. Б.: На чем играли? Ведь с аппаратурой в неформальном мире было негусто.

Ф. Б.: О советских гитарах «Урал» я не буду говорить, это были механизмы из арсенала средневековых пыток. Такие дрова были у нас в пионерлагере. Своих электрогитар у меня отродясь не было. Я ставил звукосниматели на акустики. Продавались два вида звучков – за девять рублей (один со шнуром) и за двадцать (сразу два с темброблоком – громкость и фильтры). Как сделать overdrive и вообще, что это такое, я понятия не имел. Поначалу я крутил всякий пластик на струны, чтобы они трещали. Потом плюнул на это дурное дело. Моя самая первая гитара вообще была мне подарена девочкой, которая мне нравилась в школе. Я долго играл на ней, как на акустике, а потом, во времена «Народного Ополчения», переделал ее под контрабас. Снял лады, поставил четыре струны и звукосниматель. Еще был бас с крючком на грифе – очевидно, чтобы можно было его вешать в платяной шкаф. Это был болгарский «Орфей». По форме он был «скрипка», звучал довольно погано, но хотя бы строил. Потом я снял с него басовый гриф и поставил гитарный, от акустики. И на этой «полудеке» записывался на альбоме «1986» «Бригадного Подряда». Соло, которое все знают наизусть, из известной всей стране песни «Зачем я полюбила идиота» я придумал и записал на этой гитаре. В тот день, когда они пришли записывать «Идиота», я показал им «новый» инструмент, на котором собирался записать соло. Они орали: «Зачем ты убил басуху?» Соляк в песне, которая стала хитом, развеял их сомнения.

Мою первую барабанную установку мне купила мама. Мы пошли в магазин на Васильевском острове (он до сих пор там существует, на Малом проспекте), и я выбрал «самую большую» – рижский RMIF за семьсот пятьдесят рублей. Еще у меня был электроорган MIKI, который стоил около шестисот, и пианино PETROF, стоившее больше тысячи рублей.

Теперь история гитар, сделанных в стиле art-brute, как сейчас бы сказали искусствоведы. Это полностью самодельные гитары, сделанные из доски и самого убогого грифа. Самую первую такую доску я нашел в Театре юного зрителя. Это было не моё творение, но оно меня побудило к творчеству. Я бережно выкрасил деку найденного на полках инструмента в белый с кроваво-красными полосками, процарапанными в дереве. Получилось очень по-хирургически. С грифа я напрочь снял лады, вылизал его, выкрасил в еще более страшный менструальный цвет и густо покрыл лаком. Играть на безладовой гитаре было неудобно, сустейна не было никакого, извлечь звук было просто больно. Тем не менее, это заставляло строже «слушать» свои пальцы и внимательнее играть. На этой прямоугольной доске неизвестного автора были записаны три самых главных трека «ОС» в 1984-м.

Потом создал еще два «шедевра». Из куска гнутых ножек какого-то выкинутого стола я сделал бас-гитару. Труба была из нержавейки, сверкала злобным переливом. Куски доски – черные. На басуху я натянул три рояльные (!) струны. Звучали они жутко злобно. Каким-то образом медные рояльные струны снимались магнитными датчиками, и, в общем, рояльный звук хорошо передавался через них. Струны были толстенные, рвать их приходилось со всей дури. На одном из треков я играл на ней смычком. Гитара, которой я горжусь по-настоящему, была сделана так же, как и бас. Продолговатый кусок фанеры вместо деки, гриф от акустики, темброблок был разобран, и единственный выживший датчик прикручен ближе к нижней подставке. Чтобы гитара не крутилась, я навертел вместо деки конструкцию из проволоки, которую выкрасил алым цветом. Гитара была черная, некоторые лады – белыми. Она удивительно красиво звучала и была весьма удобной, а главное, легкой. Алекс очень любил эту гитару. И, когда я решил закрыть студию для уже неуправляемо бухавших музыкантов, я подарил ему эту гитару (вместе с рояльным басом), налепив на нее буковки Alex. У Алекса был день рождения.

Уже был материал,