Мифы Западной Сибири. От Оби и Алтайских гор до Старика-филина и Золотой бабы - Татьяна Владимировна Муравьева

Мис, в отличие от менквов, обычно доброжелательны к человеку, но если их обидеть, то могут и наказать. В одной из быличек рассказывается, как трое охотников плыли на лодке по лесной реке и женщина-мис попросила ее подвезти. Охотники подъехали к берегу, но, когда Мис-нэ хотела сесть в лодку, заметили, что одна нога у нее лосиная. Охотники испугались и отказались взять ее с собой. Тогда Мис-нэ стала спрашивать, нужны ли им хорошие дома, запасы провизии и стада оленей. Ответили охотники, что все это у них уже есть, и уехали. Но когда вернулись домой, то увидели, что их дома развалились, амбары с припасами опустели, а олени превратились в сухой хворост.

Местнопочитаемым лесным духом был Йыпыг-ойка («Старик-филин»), от которого манси из села Хурумпауль вели свой род. Йыпыг-ойка был наделен способностью вызывать снежную бурю. В мифологической сказке он сватался к Мось-нэ и Пор-нэ.

В давние времена жил в лесу филин, летал по лесным чащобам, охотился на птичек и мелких зверьков. Знал филин все окрестные леса, но ни разу не встречал там человека.

И вот в одну студеную зиму залетел он в незнакомый лес и видит: стоит среди деревьев одинокая избушка, занесенная снегом, вьется над крышей дымок. Сел филин на крышу, заглянул в дымовое отверстие и спрашивает: «Эй, есть здесь кто живой?»

А жила в той избушке Мось-нэ. Говорит она филину: «Почему ты разговариваешь со мной через дымовое отверстие? Заходи лучше в дом, дверь открыта». Отвечает филин: «В дверь не зайду, а на окно сяду». Сел на единственное окошко и стал просить: «Молодая Мось-нэ, красивая Мось-нэ, спой мне песню». Говорит Мось-нэ: «Я всю жизнь одна в лесу живу, никаких песен не знаю». – «А ты спой про меня, каков я, филин». Запела Мось-нэ: «У филина круглые глаза, у филина нос крючком…» «Нет, – сказал филин, – эта песня мне не нравится. Спой другую». Мось-нэ снова запела: «У филина мохнатые лапы, у филина пестрые уши…» «Нет, – говорит филин, – эта песня мне тоже не нравится». Тогда Мось-нэ запела: «Пришелся филин мне по сердцу, возьму я его себе в мужья, буду ему доброй женой!» «Вот, – говорит филин, – это хорошая песня!»

Посадил он Мось-нэ на нарты, отвез в свое жилище. Тепло там, еды разной много. Стали они жить. Но вот однажды сказал филин: «Надобно мне лететь в лес на охоту, а то припасы у нас уже заканчиваются». И улетел.

Осталась Мось-нэ в одиночестве. Один день прошел, другой. Стало ей скучно. Видит: сложены в углу березовые чурки. Подняла Мось-нэ одну и подумала: «Дай-ка вырежу что-нибудь из нее. Так и время быстрее пройдет». Но только провела она ножом по дереву – чурка громко застонала. Взяла другую – та пронзительно заголосила. Отложила Мось-нэ нож, закуталась с головой и легла спать. Слышит сквозь сон, как кто-то жалобно причитает: «Ой, она мне руку поранила! Ой, она меня по ноге ножом полоснула!» Поняла Мось-нэ, что это жалуются березовые чурки. Стало ей страшно, оделась она и убежала обратно в свою избушку.

В другой мифологической сказке филин берет в жены женщину Пор и их брак оказывается более удачным.

Жил в лесу Старик-филин. Однажды приснилось ему, что стоит на какой-то полянке избушка, а в ней живут семь сестер Пор-нэ. Думает филин: «Правда это или пустой сон?» Решил проверить. Отыскал он полянку, которую видел во сне, а там в самом деле стоит избушка, а в ней семь Пор-нэ сидят. Поздоровался с ними филин, потом говорит: «Как вы красиво сидите. А я пришел к вам свататься». Отвечает старшая из сестер: «Мы не собираемся замуж. Нам и так хорошо живется. Уходи-ка ты подобру-поздорову!»

Обиделся филин и говорит: «Раз вы так меня встречаете, я сейчас выйду и стану на землю снег призывать. Завалю вашу избушку снегом, да так, что вам из нее и не выбраться будет». Отвечают Пор-нэ: «Ты завалишь, а мы отгребем! Нас ведь семь». Взмахнул филин крыльями, и пошел крупный снег – вмиг занесло избушку до самых окон. Но Пор-нэ взялись за лопаты, быстро отгребли снег от дверей, да еще и весь двор расчистили. Снова взмахнул филин крыльями. Поднялась метель, полетели снежные хлопья – завалило избушку по самую крышу. Но Пор-нэ снова дружно взялись за работу. Хоть и трудно им было, а разгребли снег вокруг избушки. В третий раз взмахнул филин крыльями. Налетела такая вьюга, что не видать ни неба, ни земли. Завалило избушку вместе с крышей, стоит она будто снежный сугроб. Стали Пор-нэ снег отгребать, а он с неба все сыплется и сыплется. Отбросили девушки лопаты. «Ладно, – говорит старшая Пор-нэ, – твоя взяла. Решай, которая из нас станет тебе женой». Выбрал филин младшую, самую красивую. Потом еще раз взмахнул крыльями и сказал: «Подуй, ветер с юга, унеси снег с крыши и со двора!» Налетел ветер, и снега вокруг избушки как не бывало.

А филин увез младшую Пор-нэ в свое жилище, и жили они мирно и дружно.

Священное сказание о Мир-суснэ-хуме, Владыке, наблюдающем за миром

Как и ханты, манси особо почитали младшего сына Нуми-Торума Мир-суснэ-хума, соответствующего хантыйскому Мир-сэвити-хо.

В главном мансийском священном сказании Мир-суснэ-хум выполняет функции культурного героя, добывающего различные блага для людей, причем, как отмечает Н. В. Лукина, «свою посредническую функцию он осуществляет самым архаичным способом – путем женитьбы»[18]. Мир-суснэ-хум странствует по всем ярусам вселенной, берет в жены дочерей неба, солнца, луны, водной стихии, теплой Южной страны, благодаря которым на земле появляются олени, кони и рогатый скот, реки наполняются рыбой, а весной начинают прилетать перелетные птицы.

В те времена, когда не было земной тверди, весь мир был огромным океаном и лишь одна торфяная кочка плавала посреди бескрайнего водного пространства. На кочке стояла маленькая избушка, в которой жили муж и жена – старик и старуха. Прожили они много лет, не видя никого, кроме друг друга, не зная ничего, кроме стен своего дома.

Но вот однажды слетела с неба гагара, опустилась на воду, нырнула на дно океана и принесла в клюве комочек земли. Прилепила она его к торфяной кочке и улетела обратно на небо. А земля принялась расти. Сначала стала она величиной с подошву, потом разрослась настолько, что достало бы на ней места улечься человеку во