Газовый убийца. История маньяка Джона Кристи - Кейт Саммерскейл

Когда Гарри читал эти показания Кристи, то заметил, что сотрудники полиции ничего не спрашивали об убийствах Берил и Джеральдины Эванс в 1949 году. Скотленд-Ярд, желая исключить любые предположения о том, что полиция допустила ошибки во время расследования, выпустил официальное заявление для прессы о том, что между этими двумя делами не было никакой связи.

* * *

В прессу просочилось мало подробностей о жертвах Кристи, однако полицейские собрали кое-какую информацию у их друзей и родственников. У Скотленд-Ярда также было заведено уголовное дело на Кэтлин Малони – первую женщину, чье тело Кристи спрятал у себя в нише.

Кэтлин, которую друзья называли просто Малони или Кэй, родилась в 1926 году в Плимуте, графство Девон4. Ее отец ирландского происхождения, работавший каменотесом, умер, когда ей было два года, а мать умерла, когда Кэтлин было три. Ее ненадолго приютила тетя, а затем отправила в местный монастырь. По словам тети, Кэтлин была неуправляемой. Дядя подтвердил, что она была дикой девочкой, постоянно шалила. В 1944 году после интрижки с чернокожим американским солдатом Кэй начала скитаться по стране, против нее выносились приговоры за непристойность, нарушение общественного порядка, нападение на полицейского, непристойную ругань, приставание к людям и пьянство.

На полицейском снимке, который был опубликован в газетах после убийства, Кэй выглядела хмурой и угрюмой, с потухшим взглядом, – наверняка во время снимка она была пьяна и раздражена тем, что ее арестовали. На фотографии, которая была сделана несколькими годами раньше, она выглядела иначе: там изображена полнощекая бледная девушка с поджатыми губами и прищуренным, настороженным взглядом. Ее рост составлял сто пятьдесят семь сантиметров, у нее были темно-каштановые волосы, перекрашенные в блонд, а правый глаз ее немного косил.

Впервые в Лондон Кэй приехала в 1945 году, в восемнадцать лет. Она познакомилась с девушкой по имени Сильвия Соуэрби возле танцевального зала на Эджвер-роуд, и они отправились пьянствовать с какими-то моряками. Через несколько дней обе девушки загремели в тюрьму Холлоуэй: Кэй – за бродяжничество, Сильвия – за непристойные выходки. После освобождения они отправились в Саутгемптон, на южное побережье, где поселились вместе и зарабатывали на жизнь проституцией.

Сильвия рассказывала, что Кэй могла пойти на свидание с любым мужчиной и не заботилась о своей безопасности. Большинство секс-работниц просили своих клиентов пользоваться резинками, чтобы защититься от беременности и венерических заболеваний, но Кэй это не беспокоило – возможно, она не могла себе позволить ни платить за презервативы, ни отказывать клиентам. В период с 1946 по 1950 год она почти постоянно была беременна, а однажды ее срочно привезли в больницу уже во время родов. Она была незамужней и нищей, поэтому каждого из пяти рожденных детей у нее забрали: четверых отдали в детский дом в Саутгемптоне, пятого усыновили.

Старшая сестра Кэй жила с польским иммигрантом в Бирмингеме. Кэй написала ей письмо с просьбой приехать в гости, эта необходимость возникла из-за проблем с законом. Сестра не ответила. Тогда Кэй сказала Сильвии, что ей надоело преследование саутгемптонской полиции и она собирается автостопом вернуться в Лондон. Она перебиралась в столицу в 1952 году, и у нее было не так много вещей – несколько дешевых колец и браслет из зеленой и белой проволоки. Она была уже несколько недель беременна.

Кэй приехала в Паддингтон, суровый и оживленный район между Ноттинг-Хиллом и Гайд-парком, где было полно ночлежек, переулков или разбомбленных зданий, где можно было найти койку или заняться сексом. Кэй одевалась просто и недорого: белая футболка, юбка со складками, белый хлопковый кардиган и черные туфли на белой подошве. В Сохо уличные проститутки носили яркую помаду, серьги-подвески, нейлоновые чулки и туфли на высоком каблуке, но здесь, в Паддингтоне, работницы выглядели не так вызывающе5.

В пабах рядом с железнодорожной станцией Кэй подбирала проезжавших мимо мужчин. В центре Лондона за секс в арендованной комнате платили один-два фунта, за секс в машине, в глухом закоулке или на поляне в парке – не больше фунта, а за рукоблудие в переулке – еще в два раза меньше. Мужчины не несли никакого наказания, если их ловили, – платить за секс не считалось преступлением, – но женщину, которая предложила себя мужчине, могли оштрафовать на два фунта или даже на пять, если ее заставали за «непристойным поведением». Большинство таких женщин и девушек относились к штрафам как к регулярным расходам: каждая проститутка попадала в полицию в среднем раз в два-три месяца, поэтому штрафы, выписанные магистратскими судами, отнимали лишь небольшую часть ее доходов.

Хотя Кэй иногда сажали в тюрьму из-за того, что она не могла выплатить штраф, никакая другая работа не смогла бы так хорошо финансировать ее пристрастие к алкоголю. Обычно на тему выпивки она высказывалась вызывающе, говоря всем критикам, что живет в свободной стране, а сама она – беззаботная девчонка. Но изредка она говорила о своем желании выпить как он недуге, с которым ничего не может поделать.

Кэй заводила друзей в местных пабах. В «Красном льве» на Эджвер-роуд она сблизилась с уборщицей паба Китти Стратерс, которая тоже была беременна. Кэй призналась Китти, что у нее есть двухлетний сын Дэнни и он под присмотром в детском доме в Саутгемптоне – это был ее единственный ребенок, с кем удавалось видеться. По словам Кэй, отец Дэнни был норвежским моряком. Когда ей запретили посещать «Красный лев» за «неуемное пение», она стала встречаться с Китти в других окрестных пабах.

Тем летом в «Кингс армс» на Эджвер-роуд Кэй познакомилась с Морин Риггс, которую местные прозвали «Джеки с Эджвер-роуд». Морин и Кэй быстро поняли, что они коллеги, поэтому отправились в паб и подцепили там двух американских солдат. Те дали им по два фунта за «короткую встречу» в отеле на Сассекс-Гарденс, где можно было снять комнату для секса. После этого девушки вместе выпивали и при любой возможности приставали к посетителям. Кэй доверилась Морин и рассказала о том, что ее родители умерли, о своей тете в Плимуте и своем сыне в Саутгемптоне. «Мы все время ходили вместе, – рассказывала Морин. – Никогда не расставались, если могли друг другу помочь». Их любимым заведением было «Митре» на Эджвер-роуд, но их перестали туда пускать, когда владелец понял, что они торгуют телом.

Когда Кэй посадили в тюрьму Холлоуэй за пьянство, она написала тете, с которой недолго жила в детстве. В