Святые и Убийцы - Фэя Моран

– Понимаешь, что это может означать? – На лице Сирины такая радость, словно это именно её избрал таинственный поклонник. – Может быть, Нить была послана самим принцем из замка! Может, это был сам Оссиан.

– Надеюсь, ты ошибаешься, – отвечаю я, потому что и в самом деле совсем не желаю этого.

Оссиан Торн славится своим тщеславием и кучей наложниц. А ещё он целеустремлён донельзя. Если ему приглянулась вдруг девушка, её чувства и отношение к нему не играет никакой роли. По приказу принца Оссиана её похитят из родного дома и доставят в королевские владения, чтобы она ублажала его и исполняла его бесконечные прихоти. Принца ничего и ничто от этого не остановит.

– Он ведь так красив, – стоит на своём Сирина.

– Меня красота мало волнует… И вообще! – Я встаю со своего места, вытаскиваю свой кинжал, указываю на его рукоять, а потом прохожусь пальцем по острию. – Вот моё будущее. Никакие поклонники мне не нужны, Сирина. В особенности этот мерзкий принц.

– Да, тебе нужен кое-кто другой.

Она говорит это с такой хитрой улыбкой на губах, что мне в миг становится тошно. Я едва держусь, чтобы мои глаза предательски вдруг не забегали по улице, людям и её лицу в том числе.

Она не может ничего знать о Керане. Я слишком хорошо скрываю свои чувства. Она точно никогда бы не могла и поду…

– Может быть, тебя устроил бы кто-нибудь из Бофры?

У меня от удивления приподнимается бровь.

– Почему ты так решила? – спрашиваю я.

– Просто… Я подумала, тебе может кто-то отсюда нравиться. Ты ведь часто сюда наведываешься и…

– Сирина, неужто ты думаешь, что я посещаю Бофру ради какого-то парня?

Она пожимает плечами. Но я понимаю её предположение.

Ведь Сирина так и делает, когда прискакивает на своей лошадке в Сальшан. Конечно, она приходит под предлогом, что ей нужны целебные травы, но тайком её глаза ищут Мистлока. Каждый раз. А когда находят, щёки краснеют, губы расплываются в улыбке, в самих глазах просыпается такой свет, что можно было бы почувствовать исходящее от них тепло кожей.

– У меня нет своего Мистлока в Бофре, – говорю я, усмехаясь. – Я просто люблю эту деревню. Мне здесь просто нравится.

– Точно нет?

– Точно.

Сирина вздыхает, будто от разочарования. Затем вручает мне мою Нить обратно.

– Конечно, решать тебе, но я всё-таки думаю, что поклонник как раз как-то связан с Каильтой. Ты только представь, какая бы тебя жизнь ждала! Если бы ты связала жизнь с каким-нибудь принцем или лордом, ты могла бы стать чем-то большим! Купалась бы в богатстве, жила как королева.

Я снова показываю ей свой кинжал, а потом дотрагиваюсь кончиком пальца лука за своей спиной.

– Вот моя королевская жизнь, – говорю я. – Не стану полноценной Охотницей, тогда мне придёт конец. А парни, поклонники… Всё это чепуха. Меня это не волнует.

Я так нагло вру, ведь есть Керан. Если быть честной хотя бы с самой собой, я без лишних колебаний связала бы свою жизнь с ним. Даже если бы он вдруг прямо сейчас подарил мне тёмно-красную Нить Сердец, прося моей руки, я сказала бы «да».

Потому что он нечто иное. Не просто парень, в которого я влюблена.

Он – Керан. Любовь моя. Чистая и искренняя.

Сирина кивает мне и улыбается.

– Хорошо, Нура, будь по-твоему. Я возражать не стану.

Покрутив в руке браслет, я снова прячу его в карман и думаю: смогу ли я всё-таки узнать, кто мне его подарил, или на тот момент, когда имя поклонника станет известно, будет слишком поздно.

Глава 4

Буква на потолке

Я возвращаюсь в Сальшан, когда луна уже собирается скрыться с неба, предвещая, что до «завтра» осталось не так много времени.

А потом Мистлок вдруг узнаёт, что я была в Бофре, и я тут же готовлюсь выслушивать.

– Как там Сирина? – спрашивает он, оттолкнув назойливых детишек, что, собравшись в кучки, толпятся на улице за очередной игрой.

Я усмехаюсь, когда смотрю в его влюблённые глаза. Когда он говорит о ней, его зелёные глаза всегда будто становятся светлее, а зрачки расширяются.

– У неё там новый ухажёр, – решаю подразнить друга я. – Она сказала, что больше в тебе не нуждается.

– Тупица, не шути так! – Мистлок шлёпает меня по плечу. Несильно, но всё равно больно. – Она ведь в порядке?

– Да-да. В порядке твоя драгоценная девочка, не волнуйся.

Мистлок улыбается. Это такое редкое явление, что я невольно стараюсь сохранить его в памяти. Обычно он усмехается, насмехается, ехидничает, хохочет во всё горло, но невинно и искренне улыбается лишь тогда, когда в разговоре упоминается имя Сирины.

– А как я люблю её, – произносит друг, но я думаю, что эти слова были озвучены для него самого.

– Когда же вы поженитесь? – Я шутливо толкаю его в плечо.

– Я уже готовлю красную Нить для неё. Осталось совсем чуть-чуть, и я буду надеяться на согласие.

Когда он упоминает в своём разговоре браслет, у меня снова болезненно сжимается желудок. Кажется, меня вот-вот вырвет.

– Ты чего? – Мистлок останавливается и вглядывается мне в лицо. – Ты выглядишь так, будто я сказал что-то отвратительное.

– Нет. Тебе показалось. – Натянув улыбку, добавляю: – Я очень за вас рада.

Мистлок в ответ щурится.

– Так… Ты что, ревнуешь?

– Да! Прямо не могу, Мистлок! На самом деле я тайно влюблена в тебя уже лет так десять! Как ты узнал?!

Он цокает, а потом мы вместе смеёмся, пока идём на зов, состоящий из наших имён.

Ужин во дворе Малого Логова уже начали накрывать, и по приказу Брикарда уже созывают Охотников к столу. Так они и трапезничают – все всегда вместе. А меня Брикард просто привык звать к ним, хоть мне – пока ещё ученице – и не положено.

Вот так примерно жизнь и проходит, когда ты числишься в учениках из Школы Первого Охотника, а не являешься полноценным Охотником. Завтракаешь, сидишь на занятиях, обедаешь, снова занятия, а затем остаётся немного времени для себя, прежде чем накрывают на ужин.

У Керана, например, расписание сильно отличается. Он тренируется без перерыва. И его тренировки не ограничиваются одним Корпусом с деревянными монстрами. В придачу он состязается со своим отцом, занимается во дворе логова, идёт к реке Шеба для того, чтобы выполнить множество упражнений. К этой же реке часто хожу и я; например, для того, чтобы пострелять из лука и незаметно для всех полюбоваться на его обнажённое по пояс тело.