Оруэлл - Юрий Георгиевич Фельштинский

Раскрывать их истинное лицо Оруэлл начал еще в военные годы, когда опубликовал в газете «Обсервер» сравнительный анализ двух книг – «Дороги к рабству» Фридриха Хайека, в которой беспощадно разоблачался тоталитаризм732, и «Зеркала прошлого» Конни Циллиакуса733 с апологией сталинского режима. Оруэлл придавал этим книгам такое значение, что написал рецензию, не дожидаясь их выхода в свет, на основе отрывков, публиковавшихся в прессе734.

В 1947 году Оруэлл вступил в открытый конфликт с Циллиакусом. Сын финского авантюриста и революционера, сотрудничавшего с большевиками, респектабельный британский юрист и общественный деятель в предвоенный период оправдывал Большой террор, заявляя, что Сталин ведет непримиримую борьбу против нацистской «пятой колонны». Во время войны, служа в Министерстве информации, Циллиакус восхвалял советские победы и их «организатора», а став в 1945 году депутатом палаты общин от Лейбористской партии, поддержал установление тоталитарных режимов советского образца в странах Восточной Европы.

В одном из «Писем из Лондона» в американском журнале «Партизан ревю» Оруэлл упомянул Циллиакуса как скрытого коммуниста в числе нескольких других лейбористских парламентариев, для которых восхваление СССР было важнее национальных интересов собственной страны. Циллиакус выступил с опровержением, на которое Оруэлл тут же написал ответ. Оба выступления были помещены в одном номере еженедельника «Трибюн»735. Писатель упорствовал: «Я полагаю и буду так полагать до тех пор, пока мне не представят доказательства противоположного, что он и другие, подобные ему, проводят политику, вряд ли отличимую от политики компартии, являясь в действительности агентами влияния СССР в этой стране, и что когда, по их мнению, советские и британские интересы придут в противоречие, они поддержат советские интересы».

Когда Оруэлл составлял свой список, его отношение к Циллиакусу было своего рода стандартом, моделью для выявления тех лицемеров, которые, полагал он, формально провозглашая свою приверженность демократии и пользуясь ее благами, на деле служили советскому тоталитаризму то ли за прямую или косвенную оплату (например, в виде высоких гонораров), то ли внешне безвозмездно, но в расчете на будущую благодарность.

И всё же у Оруэлла не было четких критериев для занесения тех или иных политиков или деятелей культуры в «черный список». Он был в большой мере субъективен, поддавался собственным негативным эмоциям, что отчасти можно объяснить состоянием его здоровья. В результате в список включались имена и тех людей, которые искренне стояли на левых позициях или просто высоко оценивали роль СССР во Второй мировой войне, не идеализируя его внутриполитическую ситуацию. Были даже такие, кто никакого отношения к левым не имел. В конечном итоге в список попали более ста человек, среди которых были и всемирно знаменитые, и совершенно случайные; со многими из них Оруэлл не был знаком лично, но узнавал о них из прессы или даже от своих знакомых, например от Риза.

О том, что Риз был в какой-то мере причастен к составлению пресловутого списка, он сам рассказал в письме хранителю архива Оруэлла в Лондонском университете Яну Энгусу почти 20 лет спустя. Оказывается, во время посещений больного Эрика в санатории они придумали своего рода игру, «обсуждая, кто являлся платным агентом и чьим именно, и оценивая, до какой степени предательства избранные нами ненавистные объекты были бы готовы дойти»736.

Нельзя сказать, что игра была безопасной и невинной. Если бы записная книжка Оруэлла оказалась в руках недобросовестного человека, не обошлось бы без серьезного политического скандала. Оруэлл был уже очень известным писателем, и обнародование списка имело бы серьезные последствия и для него, начавшего «охоту на ведьм», и для людей, обвиненных им в предательстве. Тем не менее пресловутая записная книжка не была подготовительным материалом для возможных доносов на тех, кто не разделял взглядов Оруэлла или был ему неприятен. Это было скорее свидетельство его симпатий и антипатий к известным британским деятелям (или же переменчивости его настроения).

О том, что в список заносились имена людей, неприятных Оруэллу не обязательно в силу их политических убеждений, свидетельствовали комментарии. Так, после имени Солли Цукермана, известного зоолога и специалиста по бомбометанию (в то время он был научным директором британского управления бомбовых исследований), стояли пометки: «Всего лишь сильно симпатизирующий», «Политически невежествен». После имени знаменитого ирландского драматурга Шона О’Кейси, жившего в Африке, можно прочесть комментарий: «Очень глуп». А имя журналиста и редактора журнала «Нью стейтсмен» Кингсли Мартина, который в свое время отказал Оруэллу в публикации материалов о гражданской войне в Испании, сопровождала оценка: «Прогнивший либерал. Совершенно бесчестен».

В список попали имена двух американцев, действительно являвшихся советскими агентами влияния. Одним был журналист Уолтер Дюранти, в течение многих лет работавший в СССР, встречавшийся со Сталиным и превозносивший советскую политику. Другим являлся Джозеф Дэвис, посол США в СССР в 1937–1938 годах, вывезший в США бесценную художественную коллекцию – картины, статуи и другие предметы искусства, то ли подаренные ему советским правительством, то ли проданные по умышленно заниженным ценам. В 1942 году Дэвис издал книгу воспоминаний «Миссия в Москву», а в 1945-м стал единственным иностранным дипломатом, получившим высшую советскую награду – орден Ленина.

К названным персонажам у Оруэлла шли комментарии: «Дюранти… Американские газеты. Корреспондент в СССР много лет. Разные книги… Вероятно, без организационных связей, но надежен (то есть предан советскому режиму. – Ю. Ф., Г. Ч.). Дэвис… Ранее посол в СССР. “Миссия в Москву” (и фильм по книге)… Очень глуп».

Вместе с тем некоторые имена «черного списка» Оруэлла вызывают недоумение: там были Чарли Чаплин, Бернард Шоу, Джон Стейнбек…

По поводу Записной книжки одни биографы Оруэлла предпочитают молчать[72], другие полагают, что она противоречила всей жизненной позиции Оруэлла, а третьи считают ее свидетельством о связях писателя с британскими спецслужбами. Но известно, что когда навестившая Оруэлла в санатории Силия Пейджет, в замужестве Кервен, рассказала, что поступила на работу в недавно созданный Информационный исследовательский департамент, целью которого являлась борьба с коммунистической пропагандой в Британской империи, он заявил, что полностью одобряет работу этого учреждения и через несколько дней послал ей список из тридцати шести имен людей, заподозренных им в коммунистических симпатиях737. Вскоре Силии был отправлен дополнительный перечень имен. В письме от 6 апреля 1949 года, которое иначе как доносом назвать трудно, Оруэлл писал формально и хладнокровно: «Мне не приходят в голову никакие новые имена, которые можно было бы добавить к твоему возможному списку писателей, разве что ФРАНЦА БОРКЕНАУ (в “Обcервере” знают его адрес), чье имя, мне кажется, я тебе уже давал, и ГЛЕБА СТРУВЕ (он находится сейчас в Пасадене в Калифорнии) – русского переводчика и критика. Конечно, есть масса американцев, имена которых можно найти в нью-йоркском “Нью лидере”, еврейском ежемесячном издании “Комментари” и в “Партизан ревю”. Я мог бы также, если и это