Молодой бог - Henry Stewart

Я чуть опешил, когда зеркало в человеческий рост внесли в зал те самые охранники, с которыми у меня недавно произошёл инцидентик. Я отвёл глаза, а то мало ли, вдруг они прочитают в них мой лёгкий стыд.

Когда зеркало благополучно приземлилось на пол, а охранники покинули зал, Сайло подвёл меня к нему.

— Запоминай ощущения и образ. Самое сложное — сохранить лицо, смотря на самого себя.

Я пожал плечами и повторил трюк с лицом. Я смотрел на самого себя. В свои собственные глаза. Ещё я стал продумывать следующие шаги, ухмыльнувшись внутренне тому, что обмануть я собираюсь своё отражение.

— Самовлюблённый ты. — вдруг сказал актёр.

Я перевёл взгляд на его стеклянную копию.

— Зрачки свои контролируй. Я же сказал, светлоглазым скрывать правду сложнее. — новый упрёк Сайло заставил мой мозг сравнить его с Майкрофтом. Плохая тема для обдумывания. Я приложил немалые усилия, чтобы соскочить с неё.

— Как можно контролировать рефлекс? — спросил с каплей раздражения я.

— А вот для этого нужно думать о чём-то конкретном. — посоветовал мужчина. — Зрачки меняют размер не только из-за освещения, но и из-за эмоций, вызванных собой или объектом рядом. Симпатия, радость, возбуждение, страх…

— Наркотики. — добавил я, ухмыльнувшись.

Щеки Сайло растянулись. Улыбается.

— Повлиять на размер зрачков сложно, но возможно. Не думай о своей привлекательности, не рассматривай себя. Научишься делать это со своим отражением, с другими людьми будет легче.

Я вернул свой взгляд на собственную персону. Нужно думать о чём-то совсем не классном. Может стоило всё-таки о Майкрофте подумать? Но беспокойство зрачки наоборот расширяет, так что нужна нейтральная тема. Например, как приятно стучит дождь по стеклу. Но мысли о дожде почему-то волнуют меня. Твою мать, осталось ли что-то, от чего у меня не ускоряется сердце? Трава. Трава зелёная. А ещё бывает жёлтой, когда наступает осень. На траве можно полежать, её можно есть и выращивать. Боже, о чём я думаю? Ну, по крайней мере это не волнительно, а невероятно скучно…

— Отлично. — услышал я шёпот около уха.

Тут мой успевший заморозиться взгляд ожил, и я успел заметить, что размер моих зрачков вернулся к нейтральному размеру, скорректированному светом. У меня вышло? Кажется, скука есть один из ключей к равнодушию.

Следующие полчаса Сайло читал мне лекцию (что было не очень круто), подкрепляя свои слова яркими примерами. Когда он неожиданно сменил свой итальянский акцент на чистый британский, я немного обалдел.

— Я использую свой акцент чисто из принципа. — объяснил актёр. — К тому же так я кажусь привлекательней. Ваши женщины в восторге от итальянцев с характерным выговором.

Я ухмыльнулся. В общем и целом всё действительно имеет смысл.

— Но как же правило всегда оставаться самим собой? — я решил поиграть в недоверчивого студента.

Дождь потихоньку убывал, но небо светлеть не собиралось. Кому-то это явно обломало планы.

— В твоём положении это не выгодно. — так ответил Сайло.

Я приподнял брови, в который раз напрягаясь, готовясь услышать что-то неприятное.

— Почему?

— Ты мягкий.

— Я? — очередная усмешка, но более убедительна и искренняя. — Это не так.

Итальянец сидел на краешке стола, чуть откинувшись назад и упёршись руками в стеклянную поверхность. В такой позе я мог лицезреть все его прелести, начиная с самой большой и выделяющейся. Может Джим тоже на это клюнул? Интересно, трахался ли он с мужчиной своего возраста?

— Я же упоминал, что умею читать людей. В тебе есть тёмная сторона, но она… — актёр приподнял подбородок, картинно воззрившись на потолок. — непостоянна. Абсолютное зло абсолютно всегда. — его маленькие, но всевидящие глаза в который раз пролистали меня, находя подтверждения, совершая новые открытия, отвергая пустые домыслы. — Ты и твой дядя могли бы составлять невероятный криминальный союз. — я не сдержал улыбки, снова выдав свои секретные и несекретные желания. — Но ты ещё не готов.

— К чему? — мне стало казаться, словно я действительно прохожу ритуал посвящения, в конце которого меня ждёт нечто немыслимое.

— Это же очевидно. — вдруг улыбка Сайло наполнилась ядом. Он знал о чём то, чего не знал я. — Ну, для остальных. — поспешно добавил мужчина. — Странно, что ты ещё не понял. Я не буду портить Джиму планы, расставляя всё по полочкам для тебя.

Странно. Я ощутил нечто большее, чем волнение после этих слов. Я испугался, ведь неизведанное всегда меня страшило. Скрывать своё настроение от Сайло было бессмысленно, так что я позволил себе спокойно хмуриться и беспокойно теребить край пиджака.

— Тебе не стоит бояться. — неожиданно мягко проговорил актёр, слезая со стола. — Одна кровь. — мужчина потянулся ко мне рукой. — Одна масть. — его пальцы еле касались волосков на моём лице, отчего прикосновения становились дразнящими. — Один конец. — чуть заметная, но всё же ещё существующая боль от касания шрама на моём лбу. — Он ненавидит его. — сказал Сайло ведя большим пальцам по неровной изуродованной коже.

Ещё один удар под дых. То меня кормят приятными словами, то режут какими-то непроверенными фактами. Но это… Я опустил веки, пряча боль.

— Я думал это символ того, что я неостановим, что я пойду до конца. — вдруг поделился своей догадкой я, чувствуя, как в горле снова першит.

— Для Джима это точно что-то другое. — пожал плечами Сайло. — Спроси его. Кстати, — артист оторвался от моего лица и сделал шаг назад. — ещё Джим хочет убрать из тебя привычку использовать правду, когда ты хочешь обмануть кого-то.

Я устал удивляться тому, что мои действия и я сам другими, оказывается, воспринимаются совсем по другому. Поэтому я просто выжидающе смотрел на мужчину, ожидая очередного тычка в своё же дерьмо.

— Твой дядя привёл конкретный пример: с датским бизнесменом. Говорит, ты убил его поцелуем.

Тут я приподнял уголки губ.

— Как деятель искусства, отдаю тебе должное. Ты можешь быть изобретательным.

О, неужели похвала! Наконец-то.

— Но…

— Я всё равно не использовал правду! — я подчерпнул силы из похвальбы, чтобы всё-таки защитить свою истину.

Сайло с толикой осуждения заглянул в мои глаза.

— Как бы там ни было, очень важно играть лишь фальшивыми картами, оставляя своего туза в надёжном рукаве. Правда вещь довольно грубая и деревянная, а вот ложь гибка, но с помощью власти и денег можно расплавить твёрдый материал, перелив его в форму на любой вкус. У тебя нет ни таких денег, ни такой власти. — а вот и очередной удар по больному. — Тебе остаётся лишь учиться изворачиваться. Сделай оружием свой язык.

— А слова пулями? — предположил я, без энтузиазма закатывая глаза.

Сайло отрицательно покачал головой.

— Огнестрельное оружие не так искусно и осторожно в отличие от ножа. Ты должен быть внимательным и