«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть IX. Очерки по истории Зауралья - Василий Алексеевич Игнатьев

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 711. Л. 131–142.

Публикуется только по «пермской коллекции» воспоминаний автора. В «свердловской коллекции» имеются очерки Павел Михайлович Постников» и «Теченские Виолетта и Альфред» в составе «Очерков по истории села Русская Теча Шадринского уезда Пермской губернии» (Части III и IV) (март 1966 г.) (ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 380, 381).

Фалалеевы

[1961 г. ]

Это был настоящая фирма сапожников. Пришли они в Течу, как передавали, из какого-то уральского завода. Ушли от «огня», т. е. от работы в каком-либо «огненном» заводе по выработке чугуна или стали. Отец был сапожником и решил «приставить» к этому же ремеслу и троих своих сыновей. В Тече, на Горушках, у них была небольшая избушка. В неё было сосредоточено и жильё и производство. Когда мы приходили к ним летом в жаркий день по своему заказу, то находили такую картину: в избу было нельзя зайти – некуда ступить. Несмотря на то, что две рамы были выставлены, в избе была духота, запах кожи, кислого клея. На «седухах», пустотелых деревянных цилиндрах, срезанных на уровне сидения, с прибитыми сверху крест на крест широкими ремнями, сидели трое: отец Василий и два сына – Андрей и Павел. Раздавался стук молотков. На полу разбросаны были обрезки кожи, колодки. На стенах кое-где висела заготовленная для работы дратва. У печки возилась жена Андрея: готовила обед. Отец уже заканчивал свой трудовой путь: больше консультировал, чем работал. Главным работником был Андрей. Павел совершенствовался. «Фирма» была на славе, и работы было много. Третий сын Василия Александр не «сапожничал», вероятно, просто потому, что негде было уже поместить для этого его в избе. Они понемногу сеяли, и он занят был этой хозяйственной работой. Пахать нанимали: своих лошадей не было. Александр ходил ещё на подённые работы.

Отец умер по старости, Андрей чахнул, чахнул и умер от туберкулёза, Павла взяли в солдаты, а по окончании «службы», как передавали, он «подался» на работу полицейским.

Остался Александр. Он выстроил себе избушку на тракту женившись на дочери теченского мужичка, но жили они бедно: Александр из семьи ремесленников оказался «тёплым» на крестьянской работе.

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 711. Л. 326 об.-328.

Находится только в «пермской коллекции» воспоминаний автора. В «свердловской коллекции» отсутствует.

«Синельшик» Мосей Гурлев

[1961 г. ]

Он тоже, как и многие другие, «прибился» к Тече из «расейских». В конце прошлого столетия у него в Тече на тракту стоял уже добротный дом с шатровой крышей, крытой тёсом. Дом состоял из кухни и горницы. У дома были «службы»: амбар, погреб, конюшня, сарай, пригон, а в огороде была «красильня» – изба с плоской крышей, поросшей лебедой. Здесь у него стояли небольшие чаны для крашенья. В солнечные дни на стенках «красильни» он развешивал «пасмы» окрашенных ниток. У дома был небольшой садик, в котором, между прочим, что было редко в Тече, были кусты крыжовника. Из цветов были маки, мальвы, васильки.

Семья состояла из стариков – мужа и жены, сына со снохой и двумя детьми – мальчиком и девочкой. Крашением в ту пору занимался сам старик – Мосей. Был он худой, бледный; руки у него были в краске – то красные, то синие, то жёлтые, а то просто неопределённого цвета – смесь разных оттенков цвета. Он был единственным специалистом в своей области, заказчики приезжали к нему издалека, и он без работы никогда не был. Холст чаще у нас «белили» и в таком виде из него шили «исподнее» – нижние рубахи, «становины», а часть шла [на] полотенца, «онучи». Из крашеных ниток ткали нечто вроде сарпинки на верхние рубахи разных расцветок: красное с белым, синее с белым, иногда синее, или красное с жёлтым. Особенно художественно ткали полотно на верхние штаны – шаровары с причудливым стрельчатым рисунком. Ситец был ещё мало распространён, и потребность в крашении была большая.

Старик, вероятно, от вредных испарений чахнул и однажды вечером, плотно закусив пельменем с рюмочной водки, отдал Богу душу. Производство перешло по наследству к сыну – Семёну Мосеевичу.

При жизни отца Семён занят был неопределённой деятельностью: то перекупал что-нибудь, сбывал; то немного сеял в паре с кем-либо, то «сенокосил» где-либо в «татарах» на арендованном покосе для обеспечения сеном коровы и лошади, которая применялась больше для разъездов. «Красильню» он принял в ту пору, когда потребность в крашении ниток уже падала: стали покупать разные материи у Антона Лазаревича и понемногу оставлять и ткацие домашние станки с их красками. Таким образом, на примере Семёна Мосеевича мы видим, как фабрика, фабричное производство вытесняли ремесленника. Предприятие пошло на убыль. Обычно «расейские» старались выдавать своих дочерей тоже за «расейских», из тех, кто занимались тоже ремеслом, но дочь свою Анну Семён выдал уже за аборигена тех мест – землероба, а сын Григорий некоторое время был на выучке по торговому делу у Новикова, т. е. готовился на приказчика, но когда «всё перевернулось», некоторое время был в «активе» сельских административных деятелей, а когда организовались рабфаки был командирован в Свердловский рабфак, который благополучно закончил и, по слухам, получил высшее образование по специальности лесничего.

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 711. Л. 341 об.-343.

Находится только в «пермской коллекции» воспоминаний автора. В «свердловской коллекции» отсутствует.

Козловы

[1961 г. ]

Они были последними, которые «прибились» к Тече не то из Бродокалмака, не то из какого-то другого соседнего села. Появились они в Тече в [1]901 или [1]902 году. Сняли квартиру у базара. Прежде всего, они заявили о своём пребывании в Тече тем, что на Теченский базар по понедельникам «выбрасывали» свежие пряники с изюмом по пяти копеек за фунт. У Новикова в лавке бывали пряники разных сортов: мятные, «парёные» под коврижку, были даже «сибирские пирожки» с начинкой, но все они бывали залежалые, твёрдые, а Козловы выносили на базар пряники прямо из печки, румяные, ароматные, и их брали нарасхват. Но одними пряниками не проживёшь, и они ещё что-то имели для приложения своих сил, «для проживания», но это было не на виду: перекупали, перепродавали, одним словом были типичными негоциантами.

Семья состояла из четырёх человек: отец, мать, сын и дочь. Отца и мать никогда не было видно, кроме базарных дней. Сын и дочь одевались «по-городскому» и водили знакомство с молодёжью тоже теченских негоциантов и ремесленников Пеутиных, составляя с