Элунея - 1ex0

боль боевой дух обратил в ярость, которую чародейке пришлось поглотить. Она взглянула на Морана, Ступа и Хахора. Дарг света напряжённо взирал за этим поединком, ведь ему было также тяжело видеть, как Дракалес одолевать его друга. Дарг жизни был безразличен к тому, что тут происходит. А вот на морде чёрного дракона рисовалась хищная улыбка. Кажется, ему было по душе то, что сейчас творится тут. Но Олия видела, что ни один из них не вмешивался в ход событий. Значит, всё шло своим чередом.

Да, Йимир упал, но тут же вскочил на ноги, и все видели, насколько же сильной была его ярость. Поражение не охладило его пыл, а даже, наоборот, пробудило ещё больше гнева. Этот гнев буквально сочился из него в виде пламени. Его возлюбленная видела, что он собирается всё повторить, а потому закричала:

- Йимир, используй другие сферы магии! Попробуй заковать его в землю! Узы Ка́вога! Или карри́ческая дууля́ция!

Но нет, глаза, уши и разум Йимира заволокла пелена безумия. Так что в нём материализовывалась лишь сила огня. И, когда огромный ком закта был готов, он снова низринул на Дракалеса всю мощь этой стихии. Появился огненный двойник, сверху и изнизу отверзлись источники магмы, огненный вихрь налетел на предводителя красного воинства, а из его руки начал вырываться поток концентрированного пламени. Дух войны захватил всё его внимание, так что осталась лишь крупица, которая понимала, что самая сильная магия – это огонь. Вот он и бьёт сильного противника самым сильным оружием. Олия продолжала кричать, предлагая другие варианты и другие сферы магии. Но ничего не происходило. Был только лишь огонь и ярость, ярость и огонь. Дракалес снова налетел на Йимира. Чародей снова отлетел и упал. Сердце Олии сжалось во второй раз. Зандр, кажется, порывался вступиться за своего господина. Однако кольер снова вскочил на ноги, готовый к поединку, а потому псар повременил. И в третий раз на Дракалеса низверглась мощь пламени. Но и в третий раз бог войны показал, что это было бессмысленным занятием. Предводитель соглядатаев, наконец-таки рванул вперёд. Позабыв обо всех своих хитроумных приёмах скрытности и обо всех своих уловках, он, находясь под действием духа войны, просто ринулся в открытую атаку. Разум псара, как и разум кольера, затмился пеленой ярости, и краешком своих мыслей он предположил, что достаточно будет напасть на противника со спины. Как бы не так. Бог войны встретил налетающего на него скрытня одним из своих топоров. Однако он не рубил остриём, а иначе бы псар скончался в тот же миг. Нет, Дракалес повернул его плашмя, так что придворный посредника Сенона как будто бы ударился о стену. Это вывело соглядатая из строя на какое-то время. Однако Олия видела, что он был жив, а потому не кинулась ему помогать. Потребуется время, прежде чем он оклемается и встанет на ноги. Но вот Йимир не прекращал свои бессмысленные огненные приёмы. Ещё три раза Дракалес сбивал Йимира с ног, но все эти три раза он вставал и продолжал изливать ярость пламени на того, кто пришёл с ним сразиться. Назревал седьмой раз. Однако бог войны решил закончить это сражение. Так же, как его топоры были призваны в его руки, он их и отозвал – они просто исчезли. А вместе с ними исчезло и это самое боевое безумие.

Йимир пребывал в прострации. Он знал, где находится и кто перед ним стоит, однако совершенно ничего не помнил из того, что сейчас происходило. И его просьба рассказать, что сейчас только что было, вызвало сильное волнение у Олии. Она тут же ухватилась за его руку и вкратце пересказала всё, что сейчас происходило. Это помогло ему кое-что вспомнить, из-за чего он тут же глянул на Дракалеса и сказал:

- Это была какая-то магия, сводящая с ума. Обучи меня ею, чтобы я сводил своих врагов с ума. По всему видно, что ты уже прошёл свой путь становления. А мне это только лишь ещё предстоит сделать.

Они поговорили о великом предназначении и об Элунеи. В этот момент всем открылось, как Элунею видит Йимир. Для него это – мир, который усиливает магию. И он желает, чтобы все мы, весь его народ, каждый сенонец оказался там и мог использовать дары Элунеи. А, чтобы это сделать, ему нужна магия Дракалеса, магия, которая сбивает с толку и заставляет всех существ непрестанно безумствовать, ища возможность утолить свою жажду. И Дракалес дал ему эту силу. Точнее, нет, не дал, а предложил. Да, предложил ему покорить эту силу. Он призвал один из своих топоров. Каждый почувствовал, как в его сердце зародилось желание сражаться. Но только теперь его можно было легко преодолеть, а не так, как это было только что. Йимир понял, что источник странной магии – этот могущественный артефакт, а потому, преисполнившись глубочайшего удовольствия, он сказал:

- О да, вот оно. Проси всё, что угодно за это оружие.

Дракалес ответил:

- Оно станет твоим при одном условии – если ты сможешь его удержать.

Казалось, всё просто – возьми его двумя руками и подними над собой. Но ведь тогда бы бог войны не стал ставить такое условие. А потому, сколько бы кольер ни пытался воздвигнуть этот топор над собой, ничего не получалось. Он даже прибегнул к силе камня, чтобы окрепнуть, подобно скале, и всё-таки покорить эту мощь, но нет, оружие Дракалеса было не по силам сенонцу. И тогда полководец сказал одну очень странную для всех фразу:

- Чародей слаб. Но саткар силён. Ему клинок уж точно покорится.

Йимир весь внутри встрепенулся от этого, ведь эти оранжевые зрачки увидели его вторую сущность, которая покоится где-то на дне его души. Они встретились в безмолвном противостоянии своих взоров. Но Олия разорвала тишину, которая начала уже затягиваться:

- Ты имеешь в виду Барка? Но он же уничтожен.

Дракалес, не переставая испытывать чародея своим прозорливым взглядом, ответил ей:

- Я не знаю, кто такой Барк. Но я точно уверен в том, что я сказал. Чтобы победить, нужно задействовать все силы.

И вот, Йимир предстал перед тяжёлым выбором: либо позволить саткару выбраться наружу и посмотреть, что будет дальше, либо отказаться от силы Дракалеса и сохранять свою тайну. Однако всё же он не стал долго колебаться, ведь он не мог долго скрывать от друзей свою одержимость. Рано или поздно пришлось бы раскрыть свою тайну. Или же она раскрылась бы сама. И вот,