Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 1. «Наше дело правое», 1939–1945 - Андрей Константинович Сорокин

Его первая встреча со Сталиным состоится уже в день прилета 12 августа. В переговорах примут участие А. Гарриман в качестве спецпредставителя президента США, другие представители союзников, а также Молотов и Ворошилов (не на всех заседаниях) с советской стороны. Обменявшись сообщениями о положении на фронтах, собеседники перейдут к обсуждению главного вопроса — о втором фронте. Черчилль уведомит Сталина, что, тщательно изучив вопрос, американцы и англичане «пришли к выводу, что они не в состоянии предпринять операций в сентябре месяце, который является последним месяцем с благоприятной погодой». Черчилль напомнит, что в памятной записке, которую он вручил Молотову в Лондоне, было прямо заявлено, «что он не может дать никакого обещания на этот год». Сталин, однако, методично станет эксплуатировать тему неисполнения союзниками взятых на себя обязательств. Как вспоминал много позднее Молотов, принимавший участие в переговорах, «Сталин очень спокойно к этому отнесся. Понимал, что это невозможно». Молотов пояснит мотивы настойчивости Сталина в вопросе об открытии второго фронта в 1942 г., как он их понимал. Говоря о подписанных коммюнике по итогам советско-английских и советско-американских переговоров, о которых было рассказано выше, он скажет: «…Ему была нужна эта бумажка. Она имела громадное значение — для народа, для политики и для нажима на них дальнейшего… Так не можешь помочь нам, тогда давай помогай вооружением, помогай нам авиацией»[1421]. В ходе этих дебатов Черчилль доведет до сведения своих советских собеседников свое понимание проблемы второго фронта, заявив: «Мы не думаем, что Франция является единственным местом, в котором может быть создан второй фронт». И тут же сообщит, что союзники приняли решение провести операцию «Факел» с целью захватить северное побережье Французской Африки. Сталин отреагирует позитивно: «Дай бог, чтобы это мероприятие было успешным», — добавив, что «он вполне понимает операцию по захвату побережья Северной Африки с военной точки зрения»[1422]. Несмотря на свою спокойную эмоционально реакцию на сообщение Черчилля, на следующий день Сталин вручит британскому премьер-министру меморандум по итогам переговоров предшествующего дня, в котором резко критически оценит заявление Черчилля[1423].

Переводчик В. Н. Павлов, премьер-министр Великобритании У. Черчилль, специальный представитель президента США А. Гарриман, И. В. Сталин и В. М. Молотов в Кремле

12–14 августа 1942

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 1688. Л. 6]

Второй день переговоров Сталин начнет с утверждения, что союзники «оценивают русский фронт как второстепенный, а он считает его первостепенным». С этого плацдарма он начнет наступление на партнеров по переговорам, требуя соблюдения объемов и графика поставок по ленд-лизу[1424]. В ответ на меморандум Сталина появится меморандум Черчилля, в котором тот прямо заявит, что «самым лучшим видом второго фронта в 1942 г., единственно возможной значительной по масштабу операцией со стороны Атлантического океана является „Факел“»[1425].

Четырехдневные переговоры не завершатся подписанием каких-то судьбоносных документов. Обмениваясь мнениями с Черчиллем о значении состоявшихся встреч, Сталин скажет, «что если речь идет об оценке приезда Черчилля, то он считает, что, чем бы этот обмен мнениями ни кончился, эта встреча имеет большое значение. Он и Черчилль узнали и поняли друг друга, и если между ними имеются разногласия, то это в порядке вещей, ибо между союзниками бывают разногласия. Тот факт, что он и Черчилль встретились и познакомились друг с другом и подготовили почву для будущих соглашений, имеет большое значение»[1426].

Меморандум И. В. Сталина по вопросу об открытии второго фронта

13 августа 1942

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 257. Л. 13–14. Помета и подпись — автограф И. В. Сталина]

Во время последней беседы, имевшей место в ночь с 15 на 16 августа на квартире Сталина в Кремле, собеседники решат реанимировать идею совместной операции в Северной Норвегии с целью захвата немецких баз там и в Петсамо. Сталин напомнил Черчиллю, что существовал предыдущий план подобного рода, о котором нам приходилось уже упоминать, «но соответствующие генеральные штабы не захотели этого». Британский премьер «немедленно согласился и тепло принял предложение». В этот вечер «общая атмосфера», как зафиксирует британская запись, «была самой сердечной и дружеской»[1427]. 18 августа было опубликовано коммюнике о переговорах, завершающееся констатацией: «Беседы, происходившие в атмосфере сердечности и полной откровенности, дали возможность еще раз констатировать наличие тесного содружества и взаимопонимания между Советским Союзом, Великобританией и США в полном соответствии с существующими между ними союзными отношениями»[1428].

Во время ужина, данного Сталиным в честь британского премьер-министра вечером 14 августа, состоится обмен мнениями с Гарриманом о желательности встречи Сталина и Рузвельта.

После встреч со Сталиным Черчилль, испытавший не раз перепады настроения по отношению к Сталину и ходу переговоров[1429], в конечном итоге подпал под обаяние его личности и заявил, что он наконец «узнал подлинного Сталина», «заглянул ему в душу» и счастлив работать с этим «великим человеком»[1430]. 16-го из Тегерана он направит в адрес Сталина телеграмму, в которой скажет: «Я пользуюсь случаем поблагодарить Вас за Ваше товарищеское отношение и гостеприимство. Я очень доволен тем, что я побывал в Москве — во-первых, потому, что моим долгом было высказаться; и, во-вторых, потому, что я уверен в том, что наш контакт будет играть полезную роль в содействии нашему делу»[1431].

* * *

18–22 августа Сталин и Рузвельт обменяются письмами, в которых оба выразят сожаление о невозможности для Рузвельта принять участие в состоявшихся советско-английских переговорах. Рузвельт заверит Сталина в скором возобновлении поставок и сделает показательное признание: «Советский Союз несет основную тяжесть борьбы и самые большие потери на протяжении 1942 г., и я могу сообщить, что мы весьма восхищены великолепным сопротивлением, которое продемонстрировала ваша страна»[1432]. Несмотря на заверение Рузвельта, в 1942 г. союзники не выполнят в полном объеме обязательств по поставкам в Советский Союз в рамках ленд-лиза.

14 ноября Сталин примет американского генерала Патрика Дж. Хэрли, имя которого мало что скажет даже историкам Второй мировой войны. Тем не менее встреча эта по своему значению была исключительно важной. Хэрли привез Сталину рекомендательное письмо Рузвельта от 5 октября. Бывший военный министр в администрации Г. Гувера, направлявшийся к месту своей новой службы — на пост посланника США в Новой Зеландии, приехал в Москву с тем, чтобы «лично изучить, — как обозначит цель его миссии Рузвельт, — насколько