Красные листья. Восточный альманах. Выпуск восьмой - Нгуен Динь Тхи

и все молча стали спускаться по узкой тропинке к деревне. Тропинка пересекала ухоженную рощу, сквозь деревья внизу проглядывала деревенская улица и черепичная крыша дома Юити с живой изгородью из криптомерии и бетонными столбами у ворот.

Обычно цветные стекла на верху столбов посверкивали в лучах солнца красным и синим, но в этот пасмурный день их не было видно. Сквозь просвет между деревьями они заметили, как Юити и его мать вошли в дом.

— И все же удивительно, до чего точно Юити определил, где восток. Ведь если глядеть со стороны нашего кладбища, пруд Хаттабира расположен точно на востоке, — прервал молчание Хасимото.

— Завтра надо спускать воду в пруду Хаттабира, — сказал Синтаку. — А послезавтра — в пруду Ботандани. Нынче рано наступила осень. Не завидую тому, чья очередь снимать заслонки. Вода-то холоднющая.

— Что верно, то верно. А ведь в этом году как раз мой черед, — вздохнул Мунэдзиро. — Послушай, Ёдзю, может, заменишь меня? Я что-то расхворался в последнее время, а там надо по пояс залезать в воду.

Ёдзю не ответил, его мысли были заняты другим.

— Похоже, песня про пруд Хаттабира, знаете, эта «Пойдем, пойдем», стала очень популярна, — сказал он. — Говорят, Юити тоже ее распевал, когда плыл на военном транспорте в Южные моря. Ее исполняли там и солдаты на своих самодеятельных концертах…

— Так и быть, Ёдзю, раз ты отказываешься, придется мне самому снимать заслонки. Значит, ты, будучи в Маньчжурии и Сибири, узнал, что Юити пел эту песню в Южных морях? Хотел бы я поглядеть, как этот фанатик исполняет детскую песенку. Выходит, наш пруд Хаттабира и в самом деле стал знаменитым. Вот здорово! Придется уж мне спускать воду в знаменитом пруду Хаттабира.

Мунэдзиро показалось, что Ёдзю увиливает от тяжелой работы. И он раздраженно подумал, что зря он балует младшего брата.

Наконец они вступили на деревенскую улицу. Когда они проходили мимо дома Юити, его мать набирала воду из колодца, вырытого близ живой изгороди. Накручиваемая на ворот цепь сильно скрипела. Должно быть, мать Юити заменила веревку цепью в ту пору, когда перестраивала дом и ставила бетонные столбы. Теперь, когда она набирала воду, цепь громыхала на всю деревню. Этот звон отдавался у соседей в ушах, но однажды староста остановился у их дома и сказал матери Юити, что звон колодезной цепи ему очень приятен. Это было в тот день, когда староста вместе с директором школы пришли к ней сообщить, что будут рекомендовать Юити в подготовительное училище. Директор, помнится, сказал, что в школьном учебнике для чтения есть знаменитая строфа о колодезной цепи. Написал ее поэт Бокусуй Вакаяма. А староста добавил:

— Издалека звон колодезной цепи в точности напоминает крик журавля. А ведь сказано: «Журавль курлычет в глубоком болоте, а голос его доносится до небес». Этот звон вещает о радости и счастье.

Слова старосты прозвучали как слишком уж явный комплимент, но мать Юити с той поры стала чаще, чем нужно, набирать воду из колодца, чтобы все соседи слышали звон колодезной цепи.

Перевод с японского Б. Раскина.

VII

Библиотека старинной прозы

Фэн Мэн-лун

ПУТЬ К ЗАОБЛАЧНЫМ ВРАТАМ

Фэн Мэн-лун (1574—1646) — выдающийся китайский писатель, чье творческое наследие вошло в сокровищницу китайской литературы. Был известен как поэт и драматург, талантливый прозаик и тонкий эссеист. Он стал одним из первых собирателей китайского фольклора. Так, в его литературной обработке были изданы имевшие изустную основу средневековые романы «Повествование об отдельных царствах», «Как три духа покарали нечистую силу», сборники народного юмора и назидательных притч «Палата смеха», «Сума мудрости» и другие. Наибольшую популярность в Китае получило его знаменитое «Троесловие» — три сборника, насчитывающих около 120 произведений, многие из которых восходят к устным рассказам эпохи Сун и Мин.

Настоящий рассказ (его полное название «Праведник Ли уходит к Заоблачным Вратам») взят из сборника «Слово вечное, мир пробуждающее» («Синши хэнъянь»).

Часто толкуют о небожителях и духах,

Но ведь их деянья туманны и непостижимы.

Что до простых, смертных людей,

То многие ли из них избавились от пут славы и наживы?

Нынче утром вдруг прочитали

Историю Заоблачных Врат.

И тут ароматный ветр набежал

И прохлада разлилась по всему телу.

Рассказывают, что это случилось в те далекие времена, когда на престол взошел суйский государь Вэнь-ди{1}, царствовавший под знаком Изначальное Правление. Жил в Цинчжоу один богатый человек по имени Ли Цин, чьи предки из поколения в поколение владели красильными лавками. Хотя происходил он из торгового сословия, однако род, к которому он принадлежал, был именит и, к слову сказать, весьма многолюден: тысяч этак пять или шесть душ — люди все деловые, мастера, как говорится, зарабатывать деньги голыми руками. «Наши Ли пол-округи загребли», — шутили в этих краях. Ли Цин был самым старшим, и его выбрали главою рода. Все, от мала до велика, глубоко уважали почтенного Ли Цина за его справедливость и доброту, а еще за то, что ко всем родственникам, будь то далеким или близким, он относился одинаково сердечно, не проявляя ни своекорыстия, ни двуличия.

Не удивительно поэтому, что ежегодно в день его рожденья все несли ему дары и желали долгих лет жизни. Поскольку род был велик и славен, каждый старался преподнести что-нибудь редкостное: атлас многоцветный, парчу узорчатую. Человек бережливый и расчетливый, Ли Цин не разбазаривал дары, а складывал их в особое хранилище, в котором за многие годы скопились неисчислимые сокровища. Однако порою почтенный Ли Цин нисколько не дорожил ими и тратил без меры, потому что имел в своей жизни одно пристрастие. Вы спросите, какое? Еще с юных лет Ли Цин привык делать людям добро и, как мог, помогал им. Вдобавок он с великим почтением относился к небожителям и ценил искусство даосов, которым готов был отдать тысячи связок монет. Повстречает, бывало, заоблачного странника{2}, из мира ушедшего и во всем совершенного даоса, и тут же с низким поклоном зовет его в дом, щедро угощает, даос же, взамен, разъясняет ему, как найти эликсир бессмертия, или вещает о тайнах самосовершенствования. Были, правда, среди этой братии мошенники, норовившие обманом выудить чужие деньги. Никакой ученостью они не обладали, а все их ремесло было не чем иным, как комедиантством. Ли Цин не раз попадался на их удочку, но оставался по-прежнему