Подражание и отражение. Портретная гравюра в России второй половины XVIII века - Залина Валерьевна Тетермазова

в течение нескольких лет работал в Академии, но в 1795 году покинул ее и стал гравировать самостоятельно на дому, а также в типографии Медицинской коллегии. В 1799 году он получил звание художника Императорской Академии художеств.

Впрочем, за частные заказы брались и некоторые известные русские и иностранные граверы, работавшие при дворе, в Академии художеств и в Академии наук, такие как Ефим Григорьевич Виноградов, Алексей Ангилеевич Греков, А. Ф. Х. Радиг и Гавриил Иванович Скородумов.

О выборе оригинала

Подобно тому как для живописца в России в ту эпоху редко стоял вопрос о выборе модели, так и гравер не волен был выбирать живописный портрет для воспроизведения. В обстоятельствах причастности гравера к той или иной государственной организации право выбора оригинала принадлежало либо ей, либо частному заказчику. Учитывая, что в XVIII столетии сам факт написания портрета свидетельствовал о том, что модель была, несомненно, достойна изображения, перевод в гравюру и, соответственно, в поле зрения более широкой аудитории, как правило, предполагал наличие у изображенного особых общественно значимых достоинств[129]. Не случайно именно к общественному мнению апеллирует автор стихотворного посвящения в оттисках первого состояния портрета графа Г. Г. Орлова, гравированного Е. П. Чемесовым в 1764 году (офорт, резец, сухая игла), провозглашая: «И муза с обществом уверенна гласит / С добротами его согласен внешний вид»[130]. Помимо портретов государей, публикации удостаивались особенно отличившиеся государственные и военные деятели, члены их семей, представители богатейших аристократических фамилий, а также ученые, писатели, реже актеры и купцы.

На протяжении всего XVIII века среди гравированных портретов преобладали изображения императоров и императриц, что закономерно и не нуждается в дополнительных разъяснениях. Столь же очевидны и причины распространения портретов лиц, достигших высоких постов на государственной службе, в том числе и представителей высшего духовенства. Изображения писателей и ученых (которые порой одновременно были высокопоставленными государственными деятелями) гравировали, как правило, для дальнейшей публикации в качестве фронтисписов в изданиях их сочинений. Например, портрет петербургского генерал-губернатора, действительного статского советника, сенатора, писателя и агронома Степана Федоровича Ушакова, гравированный Петром Антиповичем Антипьевым в 1773 году (резец)[131] по живописному оригиналу К. Л. Христинека (1768, ГИМ)[132], издавался не только в виде отдельных листов, но и при книге «О плодородии озимаго хлеба, и о дерновой кровле сочинение тайнаго советника сенатора и кавалера Степана Ушакова» (СПб.: тип. Морск. кад. корпуса, 1773). Автор стихотворного посвящения под портретом — писатель и поэт С. В. Рубан — прославляет изображенного как принесшего пользу «строителям полей и деревень и сел»:

Художник здесь лицо представил Ушакова,

Кой откровением, для общей пользы слова,

Строителям полей и деревень и сел

Потомственну хвалу и славу приобрел.

С. В. Рубанъ

Эта надпись, отсылающая читателя к теме сочинения Ушакова, позволяет предположить, что и сама гравюра с его портретом изначально создавалась Антипьевым именно для публикации в этом издании.

Очевидно, что поводом для исполнения в 1781 году гравированного портрета русского литератора, поэта, драматурга, создателя репертуара первого русского театра Александра Петровича Сумарокова по живописному оригиналу Ф. С. Рокотова (не позднее 1777, ГИМ)[133] также послужило издание в Университетской типографии Н. И. Новикова книги «Полное собрание всех сочинений, в стихах и прозе, покойнаго Действительнаго Статскаго Советника, Ордена Св. Анны Кавалера и Лейпцигскаго Ученаго Собрания члена, Александра Петровича Сумарокова» (М., 1781–1782), при которой гравюру публиковали в качестве фронтисписа[134].

Выходцем из купеческого сословия, удостоившимся запечатления в гравюре, был Григорий Иванович Шелихов (Шелехов). В 1775 году совместно со своим компаньоном, сибирским купцом И. И. Голиковым, он основал торгово-промышленную компанию, преобразованную в 1799 году в российско-американскую, которая занималась пушным и зверобойным промыслом в юго-восточной части Азии, на островах северной части Тихого океана и на Аляске. В 1783–1786 годах Шелихов возглавлял экспедицию на Аляску, в ходе которой были основаны первые русские поселения в Северной Америке, обучал местное население земледелию и ремеслам[135]. За заслуги перед Отечеством посмертно Шелихов был удостоен потомственного дворянства, и именно в это время, после 1795 года, был создан его гравированный портрет, на котором Григорий Иванович представлен как дворянин, в пудреном парике, камзоле, со шпагой и подзорной трубой в руке, а под портретом в круглом медальоне показан и герб рода Шелеховых.

В числе особо отличившихся на общественном полезном для государства поприще были и актеры, удостаивавшиеся чести стать моделями не только живописных портретов, но и их воспроизведений в эстампах. Например, портрет прославленного русского актера и театрального деятеля Федора Григорьевича Волкова в XVIII веке гравировали дважды (оба по живописному оригиналу кисти А. П. Лосенко, ок. 1760–1763, ГРМ)[136]: в 1764 году — Е. П. Чемесов (офорт, резец)[137], в 1796–1798 годах — приглашенный в Россию Екатериной II британский гравер Джеймс Уокер (меццо-тинто), который впоследствии увез с собой доску этого портрета в Лондон, где с нее также печатали оттиски[138]. Обе гравюры, как, вероятно, и живописный оригинал, были исполнены уже после того, как Волков, принимавший активное участие в перевороте 1762 года, получил дворянское звание. Федор Григорьевич происходил из купеческой семьи; более всего он прославился тем, что в 1756 году способствовал созданию первого русского постоянного публичного театра в Санкт-Петербурге. В 1762–1763 годах он участвовал в организации празднования коронации Екатерины II, в частности — как постановщик грандиозного шествия-представления «Торжествующая Минерва».

Примечательно, что более ранний из гравированных портретов Волкова был исполнен его другом Чемесовым вскоре после смерти изображенного, по его собственному «завещанию», и был адресован узкому кругу близких друзей. В надписи под портретом можно прочесть:

ФЕДОРЪ ГРИГОРЬЕВИЧЪ ВОЛКОВЪ Родился 1729 Года Февраля 9 дня, умеръ Апреля 4 дня 1763 Года. Желая сохранить память сего мужа, вырезалъ я сiе лица его изображенiе и врученiемъ онаго Николаю Николаевичу Мотонису и Григорью Васильевичу Козицкому по завещанiю его самого, любезнаго моего и ихъ друга, свидетельствую искренюю мою къ нимъ дружбу.

Отсутствие в надписи упоминания о профессиональных заслугах Волкова свидетельствует в пользу того, что этот портрет не предназначался для широкого тиражирования, имея целью сохранить память об изображенном среди тех, кто и без дополнительных разъяснений знал о достижениях Федора Григорьевича на театральном поприще. Просвещенный зритель мог догадаться о роде деятельности портретируемого по театральной маске в руке, кинжалу и короне — атрибутам музы трагедии Мельпомены, которые присутствуют и на дворянском гербе Волковых.

Между тем портрет, гравированный Уокером более