Птица Карлсон - Владимир Сергеевич Березин

Швед переночевал в священной пустоте, как странник, который спит на полу заброшенной церкви.

Под утро он почувствовал, что кто-то наблюдает за ним. Это три обезьяны смотрели на спящего, не делая никаких попыток подойти или убежать. Как только путешественник моргнул, они исчезли.

Он собрался, закинул мешок за спину и двинулся по тропе, думая о своей Марии. Швед внимательно смотрел под ноги, помня о рассказах сторожа про мины и прочие военные ловушки. Но мин он не видел, только странные лужи чёрной воды по краям тропы. Белый пух недвижно лежал на этой воде, похожей на нефть.

Время от времени рядом с тропой швед обнаруживал странные вещи ― то крохотную детскую сандалию, то ржавое ружьё, ствол которого был похож на палку и неотличим от сотен таких же упавших веток.

Иногда в кустах он слышал шорох, и через мгновение тропу перед ним перебегал заяц. Где-то вдалеке раздавался треск сучьев, и иностранец с некоторой опаской прикидывал, не медведь ли занят там своими делами. Но треск сучьев удалялся, и швед снова шёл вверх по ущелью.

Он смотрел на деревья, совсем маленькие, только что вылезшие из земли, и старые, умирающие, и думал, что все верно: когда человек родится, он слаб и гибок, когда умирает, он крепок и чёрств. Когда дерево растет, оно нежно и гибко, а когда оно сухо и жестко, оно умирает. Чёрствость и сила — спутники смерти, гибкость и слабость выражают свежесть бытия. Поэтому, что отвердело, то близко к вечности.

Он шёл долго, пока не остановился у такого же огромного ореха, который встретился ему раньше. Он залез в дупло и заснул, а проснулся от запаха дыма. Швед высунулся из дупла и увидел, что три обезьяны разожгли костёр и варят что-то в медном котле. Он думал спросить обезьян, не видели ли они Марию, но пока спускался вниз, обнаружил, что обезьяны уже ушли. Иностранец, как его тут научили, произнёс: «О, Анцва, освети нас лучами своими», ― и доел за обезьянами похлёбку, а потом отправился дальше.

С каждым днём он всё лучше понимал Ореховый лес. Были тут и другие деревья ― на скалах росли сосны, где-то неподалёку виднелись самшитовые рощи, торчала брошенная людьми, но не ставшая дикой айва ― небольшая, крепкая, узловатая, похожая на ту старуху, которая подала ему идею сюда отправиться. Швед встретил старую, почти засохшую грушу, на ветке которой висел маленький плод, оказавшийся очень горьким. Тут были лопоухие инжировые деревья и деревья персиковые, похожие на стайку школьниц, и даже лимонное дерево, похожее только на себя.

Понемногу швед стал догадываться, отчего тут так много тех деревьев, которых нет в обычном лесу. Он попал в рай, где переплетено всё, что растёт на земле, и Бог позволяет здесь всему цвести и плодоносить без опаски.

Сперва швед испугался, потому что человек не должен приходить в рай, прежде чем его позовут. Но потом путешественник подумал, что если уж его пустили сюда, значит, так и надо. И если Мария теперь живёт тут, то можно попросить Строителя рая отпустить её обратно. Однажды он упал в ручей, что пересекал тропу. Пока сушились вещи, он увидел, что в лесу произошло движение, будто деревья переминаются с ноги на ногу, устав стоять на одном месте. Тогда ему пришла на ум мысль, что это не деревья вовсе, а все те люди, что пропали в этих местах. Они просто решили, что жить деревом честнее и лучше, и вот теперь расположились по обе стороны ущелья. Действительно, зачем им возвращаться, даже если их кто-то позовёт. Неизвестно ― хочет ли сама Мария вернуться. Захочет ли она вновь перебирать фасоль под навесом и варить мамалыгу. Что он мог ей предложить, кроме стука своей машины, окутанной паром и пожирающей мандарины, как какой-то монстр. Про свою Швецию иностранец забыл, да и Швеция, поди, забыла про него.

Наконец он увидел поляну, на которой росло огромное ореховое дерево ― третье по счёту. Видимо, когда-то в него ударила молния, отчего часть ветвей почернела. Само дерево было увито диким виноградом, лоза которого поднималась к нижним веткам, потом закручивались вокруг ствола и исчезала вверху.

В этот момент кто-то стукнул его по затылку. Швед присел от неожиданности, но это была всего лишь сойка, тут же выправившая свой полёт и исчезнувшая в кроне гигантского ореха.

Швед подошёл к дереву и понял, что именно сюда он и добирался. Ствол грецкого ореха был огромным и покрытым дуплами разной формы. Оттого дерево напоминало огромную морщинистую флейту.

Путешественник прислонился к коре лбом. Рядом с его лицом вверх ползла большая улитка, не обращая на него внимания. Она покрутила рожками, изучила новичка и продолжила свой путь. Швед почувствовал, что старый орех под действием ветра звенит и гудит, как большая струна, протянутая от земли к небу. Пока он слушал гул и звон внутри дерева, улитка успела исчезнуть из его поля зрения.

Он снова услышал шорох крыльев и, только немного погодя, понял, кто это. Прислушавшись, швед догадался, что на дерево сел дятел, и принялся радостно бить клювом в древнюю кору.

От этого стука ореховое дерево стало гудеть по-другому, и иностранец понял: оно отвечает на какие-то вопросы дятла.

Дереву было всё равно, на каком языке с ним разговаривают, птичьем или человечьем. Швед вспомнил, что в раю вовсе не было языка.

Теперь он решил, что самое время спросить Бога, где ему найти суженую, но помедлил.

Ему стало страшно оттого, что он вспомнил одну местную мудрость. Кто-то говорил, что сбываются только настоящие, выстраданные желания, а отвечают тебе не на тот вопрос, который ты задал, но на тот, что внутри тебя.

Поэтому он решил повременить и сел перед деревом. Там он обнаружил ещё теплый круг золы перед собой. Швед разжёг костер, и ― за неимением другой жертвы ― стал варить в котелке дикие яблоки. Пока закипала вода, он слушал, как журчит ручей, гудит дерево и поют птицы. За эти несколько минут с ним произошло превращение.

Он решил: если ему ответят на какой-то другой вопрос, то это не беда. Пускай это будет даже ответ для сторожа из обезьяньего заповедника. С этой мыслью он встал, прижался к дереву и постучал в кору, как ученик стучит в дверь класса, опоздав на урок арифметики. Да, точно, если ему откажут,