История частной жизни. Том 5: От I Мировой войны до конца XX века - Филипп Арьес

Распорядок дня

Распорядок дня — это культурный феномен, на нем чувствуется груз прошлого. Во Франции, если ты относишься к высшему слою господствующего класса, тебе прилично выглядеть «заваленным работой», постоянно переносить назначенные встречи, важные с точки зрения ходатая, приходить на обеды в городе после девяти часов вечера, не отвечать на письма, не перезванивать тем, кто оставил сообщение, и т. п. Американцы же разработали технику управления временем, которую изучают в старших классах школы. Целью этого является эффективность, для обозначения которой есть два термина: efficient (задача будет решена в кратчайшие сроки) и effective (цель будет достигнута). Концепция планирования пришла из США. Американцу не мешает знание истории — в школе она изучается мало, поэтому он живет настоящим и устремлен в будущее. Его воображение в большей степени проспективно, нежели ретроспективно. «Поиски утраченного времени» — это не для него. Бытовая техника, телефон, телекс, компьютер, интернет и прочее создают свободное время, которое француз старается чем-то занять. Все эти вещи, позволяющие «выиграть время» (как обещает реклама высокоскоростных поездов в 1980-е годы), вначале воспринимались как враждебные. В 1959 году Франсуа Мориак обличает «обожествление техники, любой техники, изобретенной человеком, рабом которой он стал, страсть к скорости, которой подвержены все бараны Запада, суету, которой никто из нас не может избежать, неумеренность во всем — вещь, меньше всего соответствующую нашему духу».

Умение управлять временем дает свободное время. Так называемые «влиятельные лица» доступнее в США, чем во Франции, но встречи с ними объясняются не только жаждой наживы. «Граница» исчезает благодаря инновациям и духу предпринимательства, и не следует давать новой идее возможность ускользнуть. Уже упоминавшаяся мысль Уолтера Бэджета о том, что никакое страдание не может сравниться с тем, что вызвано новой идеей, — английская, а не американская. Не исключено, что эта «новая идея» может оказаться прибыльной, тогда это будет счастливое совпадение. Время — деньги? Конечно, но ведь это «сэкономленное» время может быть посвящено информации, без которой не организовать предприятие. С планированием времени связан фастфуд, постепенно появляющийся и во Франции, особенно популярный среди молодежи (60% клиентов заведений фастфуда моложе двадцати пяти лет; в 1984 году во Франции насчитывалось шестнадцать «Макдоналдсов» против ста пятидесяти в Великобритании, двухсот в ФРГ и шести с половиной тысяч в Соединенных Штатах. Сегодня в 72 странах функционируют 14 350 ресторанов McDonald’s, из них 1000 — в одной лишь Японии){121}. Наличие пространства для детских игр объясняется привычкой американцев брать с собой всюду совсем маленьких детей, тогда как во Франции в случае похода в ресторан к детям приглашают няню.

Американской концепцией планирования времени объясняется и высокий уровень разводов. Господствует убежденность, что впереди «есть время», что после провала можно начать все сначала и преуспеть. Брак — слишком серьезное предприятие, чтобы мириться с посредственностью. Не сложилось в Новой Англии? Попробую в Калифорнии или в Техасе, и мне обязательно повезет! Идеальная чета Рейганов подтверждает мысль о том, что часто удачной бывает именно вторая попытка.

Взрыв вскоре после взлета космического челнока «Челленджер» во вторник, 28 января 1986 года, потряс каждого американца, напомнил ему, что несмотря на то, что ничего невозможного нет, прогресс, идущий все дальше и все быстрее, требует жертв и мучеников. Фраза Рейгана «Мы оплачем семерых наших героев и продолжим освоение космоса» могла бы быть сказана любым американским гражданином, каких бы политических убеждений он ни придерживался. Во Франции — вечное возвращение; в США — вечное начинание сначала. Представьте себе Прометея, освобожденного от цепей.

Стена и газон

«Площадь Соединенных Штатов без Аляски в четырнадцать раз превышает площадь Франции». Эта истина, которую знают все французские дети, забывается взрослыми. О чем бы речь ни шла — о кровати «кинг сайз» шириной два метра, о парковках для «прекрасных американок», о монументальных порциях мороженого, о гигантских стейках (которые, не доев, берут из ресторана с собой якобы для собаки, что французам кажется простой экономностью), об огромных бассейнах или головокружительных аттракционах, — Америка воспринимается как страна излишеств. Здесь часто говорят о «четырехдневном путешествии на автомобиле», а на деле проезжается не более 3600 километров, в день — 900 километров со скоростью, не превышающей 55 миль в час (скоростные ограничения свято соблюдаются). На этом гигантском пространстве все постоянно перемещаются: каждая пятая американская семья переезжает ежегодно, тогда как рабочий из Деказвиля{122} отказывается от «ссылки» в Фос-сюр-Мер в соседнем департаменте. С первого года в колледже, а то и раньше парень или девушка покидает семью. «Иди на запад, сынок», — говорили американским пионерам. Пространство, земное или межзвездное, существует для того, чтобы быть покоренным. Это место для подвига, а не базовые данные (как это воспринимается во Франции).

Дом, в котором живет (или мечтает жить) американец, просторен; как правило, он построен из дерева, на бетонном фундаменте. В нем должны жить одно-два поколения. Будущее принадлежит нам, но кто знает, как оно сложится… Лужайка перед домом доходит до соседних домов. Заборы и ограды запрещены не столько законом, сколько обычаями: дом должен быть открытым для чужих, добропорядочному американцу нечего скрывать. Французские невесты американских солдат часто страдали от «общительности», которая казалась им чрезмерной. Их критиковали и вынуждали перенести границу своей частной жизни или же обвиняли в лицемерии. Когда Франция вышла из НАТО, американцы уехали из Шатору. Этот одноэтажный мирок достался французам, и вокруг домов возвели живые изгороди, решетки, стены: больше конфликтов на тему «сосед ходит по моему газону» или «бросает камни в мой сад», потому что «дверь открыта кому угодно», не возникало.

Отношение к пространству, подобное американскому, не прижилось во Франции, и связано это с ее меньшей территорией и высокой по сравнению со Штатами плотностью населения. Разница в масштабах не позволяет имитировать американский стиль. Эта привлекательная модель (большой дом на лужайке), иногда пугающая (что видно на картинах Хоппера), принадлежит мифическому миру. На самом ли деле американские дома открыты всем посторонним? Соседи — это не неизвестно кто. «Зонирование» все же существует, и нежелательные элементы исключаются, в том числе дети. Место жительства определяет статус как в Америке, так и во Франции.

Толстяки и худышки

Немного раздраженный американец говорит: «Да, у нас встречаются толстяки, но у вас зато полно плюгавых»{123}. Все неоднократно видели в кафе, как толстые американцы и американки поглощают порции мороженого с безе величиной с гору… и при этом добавляют в кофе сахарин. Что же до «плюгавого» француза, то это, как правило, тщедушный нервный тип, болтливый и завистливый, социально обеспеченный, ругающий государство и беспрерывно что-то у