История частной жизни. Том 5: От I Мировой войны до конца XX века - Филипп Арьес

Любовь к труду и игра в шашки

Американец охотно определил бы француза как типа, который вечно отдыхает и иногда делает паузы для работы. Из этой клеветы можно сделать вывод, что в Соединенных Штатах протестантская этика продолжает подпитывать дух капитализма и труд рассматривается не как посягательство на частную жизнь, но как суть существования. Состязательный дух, с молодых ногтей вдалбливаемый в головы американцев, — неотъемлемая часть социализации индивида. Успешная профессиональная деятельность — непременное условие того, что личность состоялась. Француз смеется над «продавцами арахиса» и «актерами категории В», ставшими президентами; американец осознает степень риска, объем выполненной работы, морали Картера и политического опыта Рейгана, короче говоря, огромной вложенной энергии, которая привела этих двух мужчин на высший государственный пост.

Куча долларов — это не столько средство для приобретения вещей, сколько признак удачи, успеха. Американцу, влюбленному в работу, без которой он не может обойтись, настоящему трудоголику, идеалом жизни представляется бесконечный социальный рост. Что будет, если он потерпит крах? Он рискует потерять уважение, к которому стремится, и, в отличие от француза, не противопоставляет себя и свои личные добродетели «системе». Обвиняли ли пионеры природу, когда стихийные бедствия задерживали их в пути на Запад? Люди, которых надо побеждать, — часть этой природы, и любой социальный успех в конечном счете есть завоевание территории. Отношение к социальным гарантиям «здесь» и «там» разное. Об этом сказано уже достаточно. Это не бездействие законодателя, но глубокое убеждение, что взрослый человек должен быть способен постоять за себя. Отступление от границы не было делом платящих взносы на социальное обеспечение. Это еще одна иллюстрация того, что Атлантический океан в самом деле разделяет два мира.

В США, как и во Франции, постоянно растет доля женщин в активном населении, и здесь нет никакой причинно-следственной связи. «Домохозяйкам» все меньше нравится сидеть дома; опросы, проведенные в 1980-е годы, показывают, что американки менее, чем их супруги, удовлетворены семейной жизнью. В обеих странах растет количество семей с одним родителем, как правило это женщина: так происходит в трех американских семьях из десяти (в среде чернокожих — в двух семьях из трех). Женщину принимают на работу в последнюю очередь и увольняют в первую, ее положение в обществе, где четырехпроцентный уровень безработицы считается «нормой», неустойчиво. Патриархальные традиции живучи, и мужчины не доверяют работающим женщинам, видя в них потенциального соперника в профессиональном плане. В среде с благоприятными условиями, где желание женщины найти работу не является вопросом выживания семьи, но связано с личностным ростом, мужчины стремятся к тому, чтобы соотношение сил было в их пользу. Конечно, на вопросы анкет они отвечают корректно: в 1938 году лишь 22% допускали, что их жена будет работать, в 1976 году таких уже 68%. Однако в 1979 году жительницы одного из нью-йоркских пригородов начали кампанию за организацию питания детей в начальных школах, что было вызвано их увлечением теннисом. О чем бы речь ни шла — о столовых для детей, о детских садах, яслях и т. п., — сразу вспоминают, что передача общественным службам функций семьи противоречит американским традициям. С точки зрения средств массовой информации — по крайней мере некоторой их части — причина современных бед, таких как токсикомания, побеги из дома, самоубийства подростков, насилие и пр., заключается в отсутствии матери семейства дома.

Поскольку, пусть это и звучит несколько преувеличенно, речь идет о войне полов, она должна быть выиграна. Хитрость, женское оружие, начинает использоваться мужчинами с присущей им силой. В 1984 году чернокожая служащая калифорнийского банка была уволена за длительное отсутствие на работе, вызванное тяжелыми родами. Это увольнение противоречит калифорнийскому закону от 1979 года, запрещающему какое-либо преследование за отсутствие на работе в связи с родами и приравнивающему молодую мать к пострадавшей при несчастном случае (medical disability caused by pregnancy or childcare). Банк при поддержке Торговой палаты и могущественной ассоциации владельцев опротестовал конституционность этого закона под тем предлогом, что обязывать администрацию учреждений согласовывать отпуск по беременности и родам означает ставить женщин в более благоприятные условия труда, то есть дискриминировать (мужчин). Суд первой инстанции признал правоту работодателя. Одни штаты не дают никакого отпуска в связи с рождением ребенка, другие дают очень небольшой. Мужчины выдвигают два аргумента: производственная этика не обязывает предприятия брать на себя заботу о беременных женщинах, которые при всем к ним уважении своим отсутствием на работе нарушают рабочий процесс; феминистское движение вступает в противоречие со своей традицией, поскольку, всегда выступая против преференций в качестве предлога для дискриминации, в данном случае оно их требует только для женщин.

Для женщины, американки или француженки, которая думает о своем личностном росте и профессиональном успехе, проблема материнства встает по-новому. Карьера обычно складывается в возрасте человека от двадцати до тридцати лет. Родить двоих детей за эти десять лет означает поставить под угрозу будущее (оборотной стороной декретного отпуска в том виде, в котором он существует во Франции, является более выгодное положение мужчин). Представляется, что в США чаще, чем во Франции, женщины сначала стараются «состояться» в профессиональном плане, а потом заводить детей. В последнее время наблюдается все больше удачных родов в сорок лет, развивается техника выявления и исправления аномалий плода на ранней стадии. Американка хочет преуспеть на всех фронтах: в профессии, в супружестве, в материнстве. Это беспокоит мужа. Француженка, более осторожная и практичная, даже если она феминистка, редко выражает ненависть к мужчине и стремление занять его место. Она хочет сохранить свои отличия. «Мы вовсе не стремимся к тому, чтобы женщины почувствовали вкус к власти и переняли все мужские недостатки», — писала Симона де Бовуар. Мужчинам затыкает рот подобное презрение.

«Превратите свой дом в место для погружения в счастливый ужас. Наденьте на мебель черные чехлы. Вам понадобится как минимум одна паутина, пластиковые змеи, летучие мыши… Набейте старый костюм газетами, прицепите к нему высокую шляпу: это чучело будет гвоздем программы… Действо должно происходить в полумраке… Как только дети усядутся за столом в темной комнате, начинайте страшный рассказ, добавьте спецэффектов. Когда речь, зайдет о мертвеце, обойдите стол вокруг, и пусть дети потрогают „тело“ — виноградины вместо глаз, в качестве языка устрица, размороженная печенка пусть изображает сердце, мокрая губка — легкие, а холодные спагетти — мозг…»

The New York Times, 24 октября 1979 года.

«Советы, как провести Хеллоуин».

Деньги покойного

В американских СМИ важное место занимает культура индивидуальных и коллективных страхов.