Александр I - Сергей Эдуардович Цветков

на приветствия гостей, и даже пренебрегает ужином. Однажды в полночь музыканты запросили пощады, и лорда почти насильно увели в спальню. Но в ту минуту, когда все думали, что он видит десятый сон, заиграли шотландский рильц, и Кэстльри ворвался в залу и принялся отплясывать жгучий танец без дамы, с тремя англичанами. Особенно комично было несоответствие бодрых движений танца с холодным, бесстрастным выражением лица лорда. В час ночи, когда трое англичан побледнели от изнеможения, он с сожалением воскликнул: «Ах, я тоже не могу больше!..»

Нечистоплотные привычки Талейрана, которые у всякого другого прослыли бы плебейскими, у него считаются оригинальными — он сам создает себе правила хорошего тона. Всем развлечениям «величайший каналья столетия» предпочитает пикет и говорит, что тот, кто не научился играть в карты в юности, готовит себе скучную старость. Дамы по-прежнему вьются вокруг него и восхищенно аплодируют, когда он с улыбкой фавна бросает им какую-нибудь двусмысленную или злую остроту. Впрочем, на его обедах обсуждаются в основном достоинства национальных сыров: страхкино, либо честера. Внезапно прибывает курьер из Франции с сыром бри, который и одерживает победу.

В моду входят живые картины; их устраивают в Гофбурге по вечерам, при потушенных свечах, на освещенной сцене — Людовик XIV у ног м-ль Лавальер, Ипполит, отбивающийся от Тезея… В антрактах оркестр исполняет пьесы Моцарта или Гайдна, а также сочинения королевы Гортензии, падчерицы имп…, то есть Буонапарте. В заключение спектакля боги и богини заполняют новый Олимп: графиня Перигор изображает Венеру, а графа Врбна удается нарядить Аполлоном лишь после того, как за минуту до выхода он соглашается сбрить свои гусарские усы.

Меню обеда у Александра по случаю тезоименитства его сестры, великой княгини Екатерины Павловны: волжские стерляди, остендские устрицы, перигорские трюфели, сицилийские апельсины, ананасы из царской оранжереи в Москве на каждом из пятидесяти столов, клубника из Англии, виноград из Франции и у каждого прибора — тарелка свежих вишен из Петербурга: одна штука — рубль серебром. Разве это не первый барин Европы?

Некая очаровательная маска на балу останавливает ухаживания Александра вопросом: «Уж не принимаете ли вы меня за завоеванную провинцию?»

Мария-Луиза разрыдалась, случайно найдя среди своих вещей портрет Нап…, тьфу, Буонапарте.

На ужине у графа Карла Зичи Александр и графиня Врбна поспорили о том, кому требуется больше времени для одевания — мужчине или женщине. Заключив пари, они разошлись в разные комнаты для переодевания. Отгадайте, кто выиграл пари? Графиня Врбна.

Князь Меттерних встает в десять часов утра и отправляется вздыхать в гостиную герцогини Саган. Задержаться у остроумной женщины — разве значит потерять время? Кстати, герцогине надоело выплачивать ренту своим бывшим мужьям («мужья, мужья, сколько их было…»); она заявляет, что мужья разоряют ее и что она больше не попадется на эту удочку. На днях она спросила Александра о судьбе ее владений в России. Царь отвечал, что она может ни о чем не беспокоиться, если порвет с Меттернихом, что герцогиня со вздохом и сделала.

Принц де Линь — Талейрану: «Признайтесь, что вы — Тартюф!» Талейран, как всегда холодно: «Я могу согласиться с этим без всякой опаски, ведь вы считаете меня лжецом».

Александр и Гарбенберг (оба тугие на ухо), чтобы не кричать на людях, отправились искать уединенную комнату и нашли приют в спальне княгини Багратион, «обнаженного ангела», как ее называют за чересчур смелое декольте.

На одном балу прусский король появился в гусарской форме, чем чрезвычайно огорчил Александра: у него в Вене нет хорошего гусарского мундира и за ним немедленно послан курьер в Петербург.

Княгиня Эстергази, в тот день, когда ее муж был на охоте, получила от царя записку, что он проведет этот вечер у нее. Она послала ему список дам, попросив вычеркнуть тех, кого бы он не хотел у нее встретить. Александр вычеркнул из списка всех, кроме нее!

Принц вюртембергский, получивший согласие Александра на брак с его сестрой, великой княгиней Екатериной Павловной, едва не расстроил свадьбу неуместным замечанием. Когда за обедом у царя речь зашла о Фридрихе Великом, принц заявил, что порицает этого государя за то, что «по его примеру все государи Европы сделались фельдфебелями». Сын Павла надулся и перестал оказывать жениху знаки расположения.

Царь назначил ежегодную пенсию в 300 флоринов шарманщику, который выучил скворца говорить: «Виват Александр!»

***

Наступил ноябрь, а о формальном открытии конгресса еще не могло быть и речи — Александр отправился в путешествие по Венгрии. По его возращении предварительные совещания возобновились — все такие же утомительные и бесплодные. Александр, выведенный из терпения, предложил Фридриху-Вильгельму ввести прусские войска в Саксонию, а сам вновь пригласил к себе Талейрана.

Свидание началось с наполеоновского окрика:

— В Париже вы стояли за идею польского королевства. Каким же образом вы изменили свое мнение?

— Государь, — ответил Талейран, — я остался при прежнем мнении. В Париже речь шла о восстановлении всей Польши. Тогда, как и теперь я хотел ее независимости. Но теперь дело обстоит совершенно иначе. Вопрос этот в настоящее время подчинен вопросу об установлении таких границ, которые обеспечили бы безопасность Австрии и Пруссии.

— Им нечего опасаться. Я отдал Саксонию Пруссии, и Австрия на это согласна.

— Мне трудно в это поверить, так как это совершенно противоречит ее интересам. Впрочем, разве согласие Австрии может сделать прусского короля владельцем того, что принадлежит саксонскому королю?

— Если саксонский король не отречется от престола, то будет увезен в Россию и останется там до своей смерти! — вскричал царь. — Один король там уже умер.

После этого многозначительного напоминания о печальной судьбе последнего польского короля, Станислава Понятовского, Александр продолжил:

— Я полагал, что Франция мне кое-чем обязана. Вы всегда говорите о принципах. Ваша «легитимность» для меня не существует, я знать ее не хочу. Что для меня значат все ваши пергаменты и ваши трактаты? Послушайте, — вдруг смягчился он, — заключим сделку: уступите мне в саксонском вопросе, а я отплачу вам тем же в неаполитанском. Здесь у меня нет обязательств.

Талейран заметил, что между этими двумя вопросами нет ничего общего.

— Но, — сказал он, — ваше величество располагаете всеми средствами, чтобы удовлетворить пруссаков.

— Это какими же?

— Уделив им взамен Саксонии что-нибудь из Польши.

— Вы предлагаете мне странный способ, — заметил царь на это оригинальное предложение, — вы хотите, чтобы я взял у себя, чтобы отдать им.

Талейран развел руками и заявил, что в таком случае вынужден настаивать на сохранении Саксонского королевства в целости.

— Да, — раздраженно отозвался Александр, — вы очень настаиваете на решенном вопросе.

Вступление пруссаков в Саксонию вызвало всеобщий взрыв негодования. Немцы кричали, что это еще более возмутительная узурпация,