Хроника воскрешения царей - Малик Шах-Хусайн Систани

Эти слова соответствовали вымыслам и россказням Амира Афзала относительно возвращения тех людей. Случились и другие [события]. Амир Мухаммад, в силу измены сожалевший об отъезде в высокую ставку, прислал к [сему] рабу гонца: «Прибыли такие-то послания, и у нас нет силы ехать. Если вы задержитесь, мы пошлем в высокую ставку гонца. Когда вновь прибудет новый августейший приказ, выедем вместе с вами. Хорошо? В противном случае поступайте как знаете, мы возвращаемся!» В тот же час, оседлав коней, они полетели словно стрелы из лука. Поскольку часть мулазимов [сего] раба уехала в пограничный район Сархадд, чтобы привезти верблюдов, и никого при мне не было, я очень рассердился, приехал из Хаша в Тамандан и задержался там дня на два, чтобы отослать в Систан мулазимов, грузы и тяжести. Отослал в Систан также Малика Йахью и часть других людей, а сам галопом поскакал с несколькими людьми в Ирак. Миновал расстояния и перегоны, пока не приехал в Кирман, из Кирмана — в Йазд, из Йазда — в Исфахан и имел честь припасть к ногам сведущего шаха и доложил случившееся. [Шах] участливо расспросил [о моем здоровье] и сказал: «Мы едем на несколько дней на прогулку в Фарахабад. Ты тоже поезжай! Оттуда я пошлю тебя в те края. Ты накажешь тот народ и примешь в свои руки владения Кидж и Мекран. Мы вручим тебе приказ на управление той местностью».

Высокий лагерь двинулся в сторону пограничного района (т.е. в Мазандаран и Гилян. — Л.С.). [Сей] раб остался в Исфахане с Ака Камалом{1009}, сыном покойного мудрого советника Ака Зайн ад-Дина Мухаммада Кирмани, и занимался прогулками. Когда окреп, выехал в Фарахабад, из Фарахабада приехал в Ашраф и был удостоен чести преклонить колени перед августейшим [шахом]. В тот же час [шах] написал пайза{1010} о том, что они отпускают меня и назначают правителем [Киджа и Мекрана]. Было решено, что [шах] издаст по этому поводу указы. Не успели приступить к этому делу, как пришло известие о разгроме кызылбашского войска, которое /509/ ‘Али-кули-хан диван-биги уводил в Грузию{1011}. Сие известие вызвало сильное недовольство светлейшего [шаха]. Вся знать и эмиры стали уговаривать [сего] раба: «Не покидай августейшей свиты ради предмета своего желания и власти над Мекраном».

[Сей] раб вместе с августейшей свитой направился из Ашрафа в [поход] в Грузию. Проехали весь Мазандаран и Гилян, попутно занимаясь охотой на кабанов{1012}. Во время каждого гона{1013} [сей раб] стрелял из лука перед взором сиятельного [шаха]. Через Кызыл-Агадж{1014} выехали оттуда в Муган{1015}, проехали по берегу реки Араке. Когда просторы Карабага стали местом стоянки пышных шахских шатров, все войска кызылбашей были в сборе. Они двинулись в Грузию, объехали [всю] горную местность, дороги и владения христианских государей, разорили область Кахетию, поубивали и разграбили [ее] народ. Были взяты сто укреплений, описать которые не представляется возможным. Почти 60 тыс. неверных отправились в преисподнюю. В плен к борцам за веру попали 200 тыс. молодых женщин, юных девушек, миловидных юношей и прелестных детей. Еще 100 тыс. пленных [грузин] увезли в плен со стороны горы Ал-бурз{1016} лезгины{1017}. Их привезли в предместье Ширвана и продали.

После такой победы [шах] прибыл в Картли и благоустроил тот край. Укрепив Тифлисскую крепость, расположенную на горе и [окруженную] семью рядами крепостных стен, [возвышавшихся] одна над другой{1018}, [где] с горы стекают двадцать источников горячей воды, [шах] посадил на ханский трон, на место древних царей Грузии, Баграт-мирзу и удостоил его [почетного] обращения «дядя»{1019}. Оттуда [шах] двинулся к летовьям Чухур Са’да. Всех пленных и воинов высокого войска отослали в Ирак и Азербайджан, [сами же] отправились на летовья. Со временем объехали летние кочевья Агрича, Акмискала вплоть до берега озера Гукча{1020}.

Когда великий вазир [Турции] Мухаммад-паша{1021} подступил к предместью Еревана с несметным турецким войском, насчитывавшим почти 400 тыс. воинов, [шах] устроил смотр войску и отпустил на войну с турками Карчикай-бека, главнокомандующего войсками Ирана, вместе с Имам-кули-ханом, бегларбеком Фарса, /510/ Хасан-ханом, правителем областей ‘Алишкар и Хамадан{1022}, Гандж-’Али-ханом и другими именитыми эмирами, могущественными курчи, бесстрашными гулямами и стрелками Хорасана и Ирака. В помощь Амиру Гуна в крепость послали Мира Фаттаха Исфахани, Муллазаде Бафки, Ахмад-султана Туршизи, известного [под нисбой] Мичаки, в сопровождении отряда верных йуз-баши, всех каджарских{1023} курчи и [еще] десяти тысяч воинов. Сам [шах] счастливо занялся прогулками и охотой. [Сей раб] несколько раз приходил к шаху и умолял [разрешить ему] ехать в крепость вместе с главнокомандующим. [Шах] возражал: «Оставайтесь при нас и несите караульную службу». В те дни я постоянно находился при августейшем стремени.

После двух месяцев турецкое войско выбилось из сил в результате ночных атак и столкновений с кызылбашами, [стоявшими] с внешней стороны [крепости], и стрельбы из пушек и мушкетов [бойцов], находившихся в крепости. Они предприняли несколько атак. В то время был убит предводитель янычар{1024}. Были убиты также Хасан-паша, правитель Алеппо, Да’уд-паша, правитель Дийар-и Раби’а{1025} и Туркча Билмиз, командир сабленосцев того войска{1026}. Остальное войско во главе с великим вазиром отправилось в путь, направив в высокую ставку посла для закрепления мира. Сиятельный наместник вновь послал в Арз-и Рум к главнокомандующему Кази-хана. Сам благополучно и успешно выступил в путь через Урдубад, ‘Али-дарраси и Баргушад в сторону летовий Даники, относящегося к Ширвану. Ту зиму [шах] провел в той местности. По дороге в область Баргушад случилось сильное заболевание. В Даники болезнь залечили.

В то время группа друзей упомянула о Кидже и Мекране и об отъезде [сего] раба. Высочайший наместник сказал: «Малик Шах-Хусайн сегодня, когда турки сидят в Арз-и Руме и в следующем году придут на войну, не оставит мою службу и не станет заниматься захватом Мекрана. Кроме того, для его проживания [нами] был определен пограничный район Сархадд, где [климат] прохладнее. В настоящее время [ехать туда] невозможно. Нельзя погубить его в [нездоровом] климате Мекрана».

/511/ [Сей] раб, выслушав этот рассказ, пришел на службу к светлейшему [шаху] и доложил: «Пока не решен вопрос с турками, [сей] раб не просит ни должности, ни назначения. После того как будет достигнута победа или же заключен мир, какой бы ни