Шок и тремор. - Сергей Николаевич Зеленин

пограничном пункте под бдительным присмотром финских пограничников и таможенников. Те ходили вокруг да около, внимательно всё рассматривали, но внутрь не лезли. Наконец после опломбирования дверей теплушек и прохождения ещё каких-то бумажно-бюрократических процедур, поехали дальше…

По Финляндии151.

Народ только ахал от изумления и в полном недоумении переглядывался.

Мысленно было произнесено много предположений, но вслух – ни одного. Ибо, в каждой теплушке сидело по особисту, не считая лиц с ними «сотрудничавших». Опломбированные двери не открывали, «оправлялись» в предусмотрительно взятые с собой вёдра - которые к концу «путешествия» были полными «содержимым»…

Аж через край расплескивалось!

Курили у небольших – расположенных под самым потолком окон, под бдительным присмотром особиста.

Проехав за неполный день с востока на запад почти всю страну (общим мнением было «Невелика эта ихняя Финляндия – наша Нижегородчина и та поболее будет), они прошли ещё один финский погранично-таможенный пункт… И наконец, дверь распахнулась, и:

- Здравствуйте товарищи бойцы и командиры! Добро пожаловать на Ханко.

Было это 29-го марта, в субботу – в день, когда товарищ Сталин объявил последний ультиматум Финляндии. Вечером им это объявили и тут же все поняли, для чего они здесь и оценили всю гениальность задумки. Общим мнением передаваемым шёпотом, было:

- Это сам(!) товарищ Верховный Главнокомандующий придумал! Наши генералы на такое не способны.

- Что верно, то верно.

 

До самой военно-морской базы и города Ханко, они конечно не добрались, да и делать им там нечего.

Проехав вглубь полуострова от трёх до пяти километров от пограничного полустанка Лаппвик и расположенного на берегу рыбацкого посёлка Лаппорья, эшелон свернул налево и оказался в железнодорожном тупичке небольшого посёлка Коверхар, где уже стоял под маскировочными сетями бронепоезд с громким названием «Коба»: два бронепаровоза, между ними - штабной броневагон с двумя зенитными установками МУ-4152 сверху. Две бронеплощадки с одной башней от КВ-2, два – с двумя башнями КВ-1 на каждой. Ну и пулемётов…

Мама не горюй!

Бронепоезд имел свою вооружённую до зубов «мотопехоту», численностью примерно в усиленную стрелковую роту. Правда общаться с экипажем бронепоезда танкистам с не позволяли, за чем бдительно следили особисты с обеих сторон.

 

Железнодорожный тупичок имел на удивление приличное депо с грузоподъёмным оборудованием, где прибывшие прежде с эшелон с боевой техникой бригады специалисты Кировского завода уже собирали первые танки. К утру большая часть последних оказалась уже на ходу и отдохнувшие за ночь танкисты, опробовали свою технику на небольшой трассе, прикрытой со стороны Финляндии камуфляжными сетями.

Предосторожность оказалась не зряшной, так как с утра со стороны сопредельного государства поднялся аэростат наблюдения. Впрочем, как и со стороны советской.

Хотя и наводчики бухтели – возможно сбиты прицелы, но до опробования стрельбой дело так и не дошло из-за соображений секретности. С этой же целью над ними целый день летали кургузые «Чайки» и «Ишачки» - заглушая рёвом своих моторов звук работы танковых и лязг гусениц.

Убедившись что танки на ходу, ленинградцы-кировчане тем же днём – 30-го марта, отправились самолётом домой, а танкисты 1001-й роты остались.

 

Воскресенье 30-го марта был убит на изучение местности и сил вероятного противника.

Рядовые танкисты и десантники изучали по картам сидя в бывших финских домах – довольно уютных и благоустроенных, с частично сохранившейся обстановкой от прежних хозяев. Ряженные в пограничников командиры танков и взводов - совершали рекогносцировку к самой границе, рассматривая прилегающие к ней окрестности через бинокли. Командование – Командир танковой роты и Начальник штаба, удостоились то же самое совершить с аэростата наблюдения, причём по слухам, уже старенький Иван Христианович ужасно боялся высоты.

 

Линия разграничения на перешейке разделяющего полуостров и материковую часть, была с советской стороны перегорожена устроенными по всем правилам несколькими рядами колючей проволоки (правда на деревянных кольях) и перекопана глубоким и широким (метров пять-шесть) противотанковым рвом. Кроме относительно узкого участка, конечно, где проходит железная и шоссейная дорога.

Удивительно, но с финской стороны – всего два ряда обычной «колючки».

Недоумевающие танкисты решили было:

- Зачем финнам тратиться, если мы так капитально от них отгородились?

Однако представители стрелковой дивизии которой они были приданы, внесли ясность:

- Финская полоса обороны расположена вот за той возвышенностью. Там у них всё: и заграждения из колючей проволоки в шесть рядов и, минно-взрывные и прочие «удовольствия» для нашего и вашего «брата».

 

Это была прославленная 24-я Самаро-Ульяновская, дважды Краснознаменная Железная дивизия. Её командир - генерал-майор Кузьма Никитович Галицкий, в «приватном» разговоре с командиром приданной 1001-й танковой роты, сказал:

- В своём личном письме мне, товарищ Верховный Главнокомандующий назвал мою дивизию лучшей среди стрелковых и, сказал: «Если через три дня после начала операции будет взят Таммисари – быть вашей дивизии гвардейской, первой гвардейской в Вооружённых Силах СССР».

Похлопав майора Хараборкина по плечу:

- Так что не подведи, танкист! Меня не подведи, но прежде всего товарища Сталина.

Последний обратил внимания на находившиеся близ берега острова – Экен и Эрнен:

- А с них нас часом не прижучат? За танки я не боюсь, но вот фланговый пулемётный огонь - выкосит моих десантников.

Тот, ещё раз похлопав его по плечу:

- Остров Экен – наш, а Эрнен… Впрочем, это не твоя забота, майор. И даже не моя! Твоя задача пройти вдоль берега и ударить финнам во фланг. Бронепоезд будет действовать в центре. Моя задача – «зачистить» (новое слово-термин, кстати – запоминай!) территорию. Захватим в первые часы первую линию обороны – обеспечим выход моей дивизии с перешейка. Ну, а там до Таммисари рукой подать…

Генерал-майор повернул голову влево, и:

- …Тьфу, тьфу, тьфу, конечно!

 

Кроме будущей гвардейской дивизии и 1001-й отдельной тяжёлой танковой роты прорыва, силы были собраны внушительные: 297-й танковый батальон – состоящий из 33 лёгких танка Т-26 и 11 плавающих Т-38, которых ещё не успели списать. Бригада морской пехоты – два батальона… Авиация, что по полдня жужжала над головой… Корпусная артиллерия, чьи корректировщики со своими «двурогими» буссолями целыми днями болтались в висящей в небе «колбасе»…

Ну и морская береговая артиллерия с внушающим благоговейное уважение калибром в двенадцать дюймов. Те, по слухам, предназначены для контрбатарейной стрельбы по целям – невидимым даже с аэростата. Поэтому корректировать их огонь будут со специальных самолётов, не так давно перелетевших на Ханко с материка.

Силы, конечно немалые…

Но тем не менее, уже воевавшие танкисты зябко поёживались в курилках:

- Финны – противник тоже серьёзный.

Вслух лишнее не говорили, но