Эпизоды жизни - Сергей Калабухин

Вернувшись из больницы домой, я встал на весы. За полторы недели мой вес уменьшился на пять килограмм! Понятно, что серьёзную роль в этом сыграли болезнь и больничная еда, но, уверен, и ударная доза магнезии внесла свою лепту, освободив мой организм от застрявших в нём ранее каловых камней. Может тем, кто в желании похудеть мучает себя различными диетами, просто нужно регулярно попринимать магнезию?

Вот как люди умеют…

— Чуть ли не каждый год нам в колхоз пригоняли новую технику, — сказал Николай. — Просто заставляли брать! А у нас старая ещё вполне на ходу была. Зимой в ангарах хранилась, на дожде и снегу, как у других, не ржавела. Ан нет: раз запланировано, старую технику списать, новую принять! Прямо сердце кровью обливалось, когда приходилось трактора и комбайны в старые силосные ямы загонять и засыпать землёй.

Потом уже, когда колхозы распустили, знающие люди эти захоронения раскопали и сдали технику на металлолом. Тем и жили…

— Да что там ржавые трактора! — как обычно перемежая свою речь матерными дополнениями и определениями, цитировать которые я не буду, вклинился в разговор Костя. — Помнишь, Коля, у нас на заводе памятник обновили? Тот, у которого все торжественные мероприятия проводят. Старый самолёт заменили на новый истребитель.

— Конечно, — откликнулся Николай. — Старый истребитель заменили новым.

— Так вот, самолёт тот, который с пьедестала сняли, отвезли в ближайший лесок и оставили на полянке, которую не видно с дороги. Неделю или две он там простоял, я сейчас точно не помню. Жители окрестных деревень, конечно, что смогли с него сняли. А потом Петрович из Дирекции, заваривший всю эту кашу с обновлением памятника, пригнал на ту полянку грузовик с компрессором. Мужики, не бесплатно, конечно, порезали тот самолёт на куски, погрузили в грузовик, и находчивый начальничек сдал свою добычу в пункт приёма цветных металлов. Истребители-то не из чугуна делают!

Дом трёхэтажный Петрович после этого отгрохал и крутые тачки купил себе и жене. И ведь вором или мошенником его не назовёшь! Во как люди умеют…

— Да, во как люди умеют, — осуждающе покачал головой Николай. — А ты-то, Костя, откуда про всё это знаешь?

— Так я того Петровича всю жизнь знаю! Мы с ним почти соседи — его дом через два от моего. Да и на заводе сталкивались. Я когда после армии на завод вернулся, Петрович у нас в цеху освобождённым парторгом был. Мы его редко видели, пока он не начал крутить шашни с нашей табельщицей. Грудастая такая деваха была, Зинка-Сиська её звали. Вот Петрович и повадился к ней в табельную чуть ли не каждый день нырять. В парткоме его ищут, секретарше начальника цеха звонят, а та ничего ответить не может, и сотовых телефонов тогда не было.

— Сотовых тогда не было, — кивнул Николай.

— Ну и придумал Петрович для начальства своего отмазку, что дисциплину и качество труда у нас в цеху хочет поднять на должный уровень, а потому после посещения Зинки обязательно пёрся в цех и к кому-нибудь из рабочих придирался. Особенно почему-то меня любил воспитывать.

Ну и однажды, когда Петрович вновь ко мне прибодался из-за какой-то ерунды, я разозлился и решил ему отомстить. А у Петровича этого жена страсть какая ревнивая была! Поэтому, чтобы не нарываться, тот после шашней с Зинкой обязательно мылся в нашей цеховой душевой. Избавлялся от Зинкиных ароматов, запаха духов там и прочего. А с мылом в то время, помнишь, Коля, чего-то перебои начались?

— Да, были перебои с мылом, — подтвердил Николай. — Нам стали выдавать вместо кусков «Хозяйственного» так называемое «жидкое мыло».

— Вот-вот!

Костя поправил подушку в бесполезной попытке устроиться поудобнее.

— А этот Петрович был кабан ещё тот! Ему, чтобы хорошо себя отмыть, мыла много надо, и черпал он его, не экономя.

Когда я увидел, что Петрович нырнул в табельную к Зинке, то пошёл в душевую и заменил «жидкое мыло» солидолом. Они, если не приглядываться, почти одинаковы по цвету и консистенции.

— Точно! — подтвердил Николай. — Почти одинаковы.

— И вот Петрович, как обычно, пошёл в душ, разделся, включил воду и начал «намыливать» голову. Всё черпает полной горстью из ёмкости и трёт, трёт голову, а пены нет! Мы с мужиками тайком наблюдали всё это из раздевалки. Петрович злился, не понимал, что происходит, а солидол с головы по всему телу потёк.

Мы вскоре не выдержали и заржали в голос. Солидол без мыла не смоешь, а кто Петровичу то мыло подаст? К тому же я его спрятал. Петрович ревёт, как медведь, матерится, грозит, ну мы и сбежали от греха из душевой.

Он выскакивает в цех, а все спокойно трудятся, вроде как никто и не покидал своё рабочее место. Скандал был жуткий, но никто меня не выдал.

Тайный город

— Вёз я однажды груз по новому для меня маршруту, — начал очередное воспоминание дед Лёша, плотно отужинав, помыв посуду и прочно угнездившись на своей кровати. — А кругом голая степь, можно сказать — пустыня. Дорог никаких нет, карт тоже. Оно тогда для азиатских республик было обычным делом. Мне только сказали: «Держись линии электропередачи, она тебя, куда надо, приведёт. До города доберёшься, а там спросишь любого встречного, как проехать».

Ну, делать нечего, поехал вдоль столбов с проводами. Жара, солнце слепит. К вечеру подъезжаю, наконец, к городу. А на въезде шлагбаум и солдаты с автоматами.

— Пропуск давай! — говорит мне сержант.

— Какой ещё пропуск? — спрашиваю. — Я груз привёз.

Даю ему документы, накладную, а тот их не берёт, пропуск требует. Тут из будки на шум лейтенант вышел, бумаги мои посмотрел, хмыкнул и говорит:

— Ты, паренёк, не туда заехал. Сержант, покараульте его, пойду позвоню полковнику.

И ушёл в свою будку. А солдатики меня быстро от машины оттёрли и смотрят на меня с подозрением. Я хоть и здоровый был парень, сами видите, а и они ни в росте, ни по телосложению мне не уступали. А это, я вам скажу, редкость в охранных войсках, тем более в Средней Азии. Вскоре к блокпосту подкатил армейский «козлик», из него вышел хмурый полковник, взял у подбежавшего лейтенанта мои бумаги, просмотрел их очень внимательно в свете прожекторов, освещавших шлагбаум и часть дороги перед ним.

— Запретный знак у развилки видели? — спрашивает меня.

— Какой развилки? — удивился я. Взаправду удивился, потому как никакой развилки и знака не заметил. Видать, отвлёкся на