По следам Азербайджанской Демократической Республики - Вадим Михайлович Муханов

Он считал с экономической точки зрения жизненно необходимым сохранить Батум. Однако давление турок не ослабевало, что заставило закавказскую делегацию заявить о признании Брест-Литовского договора как основы для дальнейших переговоров.

По свидетельству современников, мусульманская партия явно готовилась объявить о присоединении Азербайджана к Турции. По словам Хейфеца, «агитация за присоединение к Турции шла широкая. Мусульманское духовенство работало во всю. Во главе движения стояли те же мусаватисты, которые состояли членами Закавказского Сейма. Член Сейма доктор Султанов в турецкой офицерской форме открыто разъезжал и вел агитацию в пользу присоединения Азербайджана. Представители мусават в Тифлисе в самом дворце в двух шагах от залы заседания Сейма в своей фракционной комнате принимали переодетых турецких эмиссаров»[42].

Однако мусаватистов ждало разочарование. На Трапезундской конференции предложение представителя мусаватской партии о полном присоединении мусульманской части Южного Кавказа к Турции было отвергнуто. Глава турецкой делегации Рауф-бей и командующий Кавказским фронтом Вахиб-паша ответили, что большая политика Турции требует, чтобы Азербайджан не отделялся от остальных народностей Южного Кавказа, а сохранил общую с ними государственную форму в виде конфедерации, оставляя за собой известную самостоятельность.

Между тем Закавказский сейм, обсудив 13 апреля ультиматум турок, решил отозвать делегацию с переговоров и объявить Закавказье на военном положении. От мусульманской фракции выступил Рустамбеков, заявивший, что «не беря на себя ответственность за продолжение войны с Турцией и считая ее чреватой тяжкими последствиями для всей Закавказской демократии при создавшихся условиях внутренней жизни края фракция партии „Мусават“, группа беспартийных и партия „Мусульманство в России“ — „Иттихад“, имея в виду, что вопрос о продолжении войны руководящими партиями разрешен в положительном смысле, заявляют что со своей стороны всеми доступными средствами окажут возможное содействие другим народам Закавказья в этой ответственной задаче и примут все меры к благоприятной ликвидации войны»[43].

Фракция мусульман большие надежды возлагала на оставшихся в Трапезунде после закрытия конференции своих представителей, которые, воспользовавшись приездом Энвер-паши, начали вести самостоятельные переговоры с турецким правительством.

Обстановка на фронте далеко не соответствовала воинственному настроению сейма, так как уже в апреле был потерян Батум, а турки успешно продвигались в направлении Карса. Закавказское правительство вынуждено было 22 апреля возобновить переговоры с Турцией.

В этот же день сейм объявил о своей независимости, выполнив, тем самым, основное требование турецкой стороны. Общую позицию депутатов сейма выразил в своем выступлении перед этим судьбоносным голосованием меньшевик Д. Ониашвили: «Перед народами Закавказья создалось такое трагическое положение: или объявить Закавказье в настоящее время нераздельной частью России и, таким образом, повторить все ужасы гражданской войны России и здесь и затем сделаться ареной иноземного нашествия, в данном случае нашествия турецкого, или же провозгласить свою независимость и собственными силами защитить физическое существование целого края. Единственным исходом является немедленное провозглашение политической самостоятельности.»[44].

ПАРТИЯ «МУСАВАТ». Главной угрозой для власти большевиков в Баку к концу марта 1918 года стала значительно усилившаяся партия «Мусават». Мусаватисты на фоне стремительного наступления турецких войск в Закавказье в глазах большевиков превращались в пятую колонну, что требовало направить все силы на ее ликвидацию. Обе стороны в первые месяцы 1918 года прикладывали большие усилия для создания собственных вооруженных сил. Третьей значительной политической силой в Баку был Армянский национальный совет, располагавший значительными силами. По свидетельству члена кадетской партии Б.Л. Байкова, «в Баку скопилось около 8000 армян-солдат, вернувшихся с европейских фронтов войны с оружием в руках»[45].

Небольшое столкновение между матросами-большевиками и группой офицеров Татарского конного полка, собиравшейся отплыть в Ленкорань на пароходе «Эвелина», стало поводом для давно назревавшего вооруженного столкновения. Большевики задержали отправку судна и разоружили весь уплывавший отряд. Это вызвало бурю негодования среди мусульманского населения города. Локализовать конфликт не удалось, так как последовавшие 30 марта переговоры между представителями мусульманского национального совета и только что созданным большевиками Революционным комитетом оказались проваленными. И к вечеру того же дня на улицах Баку завязались ожесточенные бои, продолжавшиеся в течение трех суток. «Поначалу татары имели успех, — писал в своих воспоминаниях Байков, — но уже на второй день стало ясно, что татарам не устоять в неравной борьбе. Армянский национальный комитет со своей стороны принимал меры к тому, чтобы сдержать армянские массы от участия в столкновении. Но комитет партии „Дашнакцутюн“ решил принять активное участие в борьбе и „дашнакцакане“ повели наступление на татарские позиции, к ним примкнули и армяне-солдаты. Озлобление с обеих сторон все усиливалось; большевистско-татарское столкновение начинало приобретать характер национального столкновения»[46].

Осознав свою слабость и стремясь спасти мусульманское население Баку от продолжавшейся резни, лидеры мусульман приняли вечером 1 апреля ультиматум большевиков, где требовалось «1) Открытого и безоговорочного признания власти Бакинского Совета рабочих, солдатских и матросских депутатов и полного подчинения всем его распоряжениям. 2) „Дикая дивизия“ как контрреволюционная воинская часть не может быть терпима в пределах Баку и его районов… Все вооружение населения должно быть под контролем и учетом Совета рабочих, солдатских и матросских депутатов. 3) Требуем принятия срочных мер для открытия железнодорожного пути от Баку до Тифлиса и от Баку до Петровска»[47].

В отправленном Шаумяном отчете в Москву от 13 апреля говорилось: «В течение трех дней — 30, 31 марта и 1 апреля в городе Баку шел ожесточенный бой. Сражались, с одной стороны, Советская Красная Гвардия, красная интернациональная армия, сорганизованная нами, красный флот, который нам удалось реорганизовать в короткий срок, и армянские национальные части. С другой стороны дикая мусульманская дивизия, среди которой немало русских офицеров, и банды вооруженных мусульман, руководимых партией „Мусават“. С обеих сторон принимало участие в городских боях более 20 тысяч человек. Результаты боев блестящие для нас. Разгром противника был полнейший. Мы продиктовали им условия, которые беспрекословно были подписаны. Убитых более трех тысяч с обеих сторон… У „Дашнакцутюн“ имелось также около 3–4 тысяч национальных частей, которые были в нашем распоряжении. Участие последних придало отчасти гражданской войне характер национальной резни, но избежать этого не было возможности. Мы шли сознательно на это»[48].

Понятно, что размер потерь среди мирного населения сильно преуменьшен Шаумяном, однако общее число убитых и раненых в ходе бакинских столкновений явно не превышает 10 тыс. человек. В этом свете крайне интересно свидетельство очевидца событий Б.Л. Байкова, отмечавшего, что «цифры, называвшиеся впоследствии, — 15, 20 и более тысяч, — явно фантастические»[49].

Мартовские события в Баку ознаменовали собой окончательный переход от политической борьбы к открытой вооруженной конфронтации между двумя противоборствующими силами, причем с сильным национальным окрасом. В связи с этими событиями мусульманская фракция сейма