По следам Азербайджанской Демократической Республики - Вадим Михайлович Муханов

вы можете найти в приложении), являвшимся первым официальным соглашением Азербайджанской Республики с иностранным государством. С азербайджанской стороны договор подписали председатель Национального совета Мамед Эмин Расул-заде и министр иностранных дел республики Мамед Гасан Гаджинский, с турецкой — министр юстиции Халил бек и главнокомандующий Кавказским фронтом Вахиб-паша. Важнейшей являлась четвертая статья этого документа, по которой «императорское оттоманское правительство обязуется оказывать помощь вооруженной силой правительству Азербайджанской Республики, буде таковая потребуется для обеспечения порядка и безопасности в стране».

Договор обязывал Азербайджан безотлагательно урегулировать все отношения с новоиспеченными соседями в лице Грузии и Армении, в первую очередь территориальные споры, подписать соответствующие протоколы и доложить турецкому правительству (ст. 3). По пятой статье азербайджанское правительство должно было заняться разоружением и изгнанием вооруженных бандформирований с приграничных территорий республики. Десятый пункт подтверждал условия Брест-Литовского договора и его признание обеими подписавшими сторонами. Была также достигнута договоренность о ратификации соглашения в течение одного месяца и обмене ратифицированными документами в Стамбуле.

В тот же день Турция заключила подобные соглашения с двумя другими закавказскими республиками. Благодаря этой серии соглашений турецкое правительство получило практический контроль над территорией Южного Кавказа, в частности над железными дорогами (за перевозками по ним наблюдали именно турецкие офицеры), а также за численностью и дислокацией войск Грузинской и Армянской республик. Как справедливо отмечает советский историк А.Б. Кадишев, «договоры Армении и Грузии с Турцией были заключены на более тяжелых условиях, чем Брест-Литовский мир. Согласно этим мирным договорам, к Турции, помимо предусмотренных Брестским договором, отошли еще следующие территории: Ахалкалакский и Ахалцихский уезды, Сурмалинский и значительная часть Александропольского, Эчмиадзинского, Эриванского и Шаруро-Даралагязского уездов, всего 12 421 кв. верст с населением в 655 000 человек. Всего Турцией было захвачено 38 000 кв. верст территории с населением в 1 250 000 человек, то есть 20,6 % территории и 18,5 % населения всего Закавказья. От Грузии к Турции отошла территория в 10 000 кв. верст с населением в 350 000 человек, а от Армении — территория в 28 000 кв. верст с населением в 900 000 человек»[53].

В свете событий лета 1918 года говорить о признании какого-то «международного авторитета Азербайджанской государственности», как это делают многие азербайджанские историки, не просто некорректно, а вообще смешно. Азербайджанская делегация в Стамбуле в июле беспомощно наблюдала, как Германия, Турция и РСФСР открыто торгуются за бакинскую нефть. Договор с Турцией от 4 июня просто узаконил пребывание ее войск на территории бывшей Российской империи и новые территориальные приобретения, полученные турками в ходе стремительного продвижения вглубь развалившегося Кавказского фронта. Именно это соглашение позволило им претендовать на бакинскую нефть и одержать вверх в споре за контроль над Азербайджаном со своим союзником — Германией.

НАЧАЛО ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ. Активные военные действия начались в начале июня 1918 года. Части Кавказской Красной армии 10 июня (главнокомандующий — комиссар по военно-морским делам Бакинского Совнаркома Г. Корганов, общая численность — от 10 до 13 тыс. человек) выступили из района Аджикабула по направлению к Гяндже, продвигаясь вдоль Закавказской железной дороги. Они с боем взяли станцию и село Кюрдамир 12 июня. До середины месяца советские войска успешно продвигались вперед, достигнув селения Карамарьян. Это вселило уверенность в руководство Бакинского Совнаркома и позволило в телеграмме Ленину написать следующее: «Настроение в наших войсках бодрое, порядок образцовый, флот будет героически отстаивать Советскую власть»[54].

С середины июня советские войска стали вступать в тяжелые затяжные бои с турецкими регулярными частями. Первое трехдневное столкновение у Карамарьяна (16–18 июня) соединения Красной армии выдержали с честью. Турецкие и азербайджанские части вынуждены были отступить к Геокчаю, потеряв до тысячи человек убитыми и ранеными. Турки растерялись, не ожидав такого ожесточенного сопротивления. «Подробности поражения 17 июня произвели на командование армии удручающее впечатление», — писал начальник штаба 5-й Кавказской дивизии подполковник Рюштю.

Это поражение мгновенно развеяло надежду правительства на легкую победу над большевиками, в его рядах наблюдалась даже некоторая паника. В письме министра иностранных дел Гаджинского находившемуся тогда в Стамбуле Расул-заде есть такие показательные строки: «Положение наше на фронте очень неважное. Вперед не можем двигаться. Большевики великолепно дерутся, имеют много снарядов… Обо всем этом я давал подробную телеграмму, просил настоять перед Энвером о скорейшей присылке еще одной дивизии, иначе все погибнет, Баку мы не получим. Престиж Турции упадет. Если хотите, он уже начал падать»[55].

Турки к концу месяца смогли закончить переброску войск к Гяндже, что позволило значительно увеличить численность войск, соприкасавшихся с противником, — до 15 тысяч штыков и сабель. Фактор своевременно подготовленных резервов сыграл ключевую роль в столкновении турецко-азербайджанских войск с Красной армией. Здесь можно поспорить с военным историком Кадишевым, считавшим спешное решение Бакинского Совнаркома о наступлении на Гянджу правильным: «Нельзя было допустить, чтобы мусаватисты получили помощь от интервентов. Промедление могло лишь усилить угрозу Баку. Обстановка требовала удержания в своих руках инициативы, чтобы бить противника по частям. Успешное наступление на Ганджу позволило бы также установить связь с районами Азербайджана, находившимися еще под господством мусаватистов. Наконец, разгром войск мусаватистов открывал дорогу в Грузию и Армению и давал возможность объединить революционные силы Закавказья. На случай же, если бы германо-турецкие войска успели бы до этого прийти на помощь мусаватистам и создать в районе Ганджи сильную группировку войск, намечено было организовать оборону в районе Евлах на р. Куре»[56].

Бакинский Совнарком бросил на противника практически все имевшиеся на тот момент силы, не позаботившись о крепких резервах, в отличие от турецких сил, регулярно получавших подкрепления. Слабая мобилизация не смогла восстановить численность советских войск. Это позволило туркам получить значительное превосходство в живой силе на основном направлении.

Командующий 5-й дивизии Мюрсель-паша предложил лобовую атаку с одновременным обходным продвижением на Шушу. Сражение под Геокчаем продолжалось несколько дней и закончилось отступлением советских войск на Карамарьян. Оно оказалось переломным моментом в противостоянии, после которого инициатива полностью перешла к Кавказской исламской армии Нури-паши. 2 июля советские части оставили Ахсу, десятого, после трехдневных боев, — Кюрдамир, четырнадцатого — станцию Керар и продолжали отходить вдоль железнодорожной ветки.

Бакинский Совнарком начал бить тревогу. В телеграмме от 13 июля Шаумян просит о срочной помощи: «Положение на фронте ухудшается. Одних наших сил недостаточно. Необходима солидная помощь из России»[57]. Тем временем протяженность фронта стала стремительно расти, растягивая потрепанные части Красной армии. Уже в июле бои шли на трех направлениях — Шемахинском, Сельдиском и центральном, Кюрдамирском. На левом и правом действовали в основном турки, а в центре они были разбавлены