Стихотворения и поэмы. Кому на Руси жить хорошо - Николай Алексеевич Некрасов

в лугу:

«Люби, покуда любится,

Терпи, покуда терпится,

Прощай, пока прощается,

И — Бог тебе судья!»

1862–1863

«Надрывается сердце от муки…»

Надрывается сердце от муки,

Плохо верится в силу добра,

Внемля в мире царящие звуки

Барабанов, цепей, топора.

Но люблю я, весна золотая,

Твой сплошной, чудно-смешанный шум;

Ты ликуешь, на миг не смолкая,

Как дитя, без заботы и дум.

В обаянии счастья и славы

Чувству жизни ты вся предана, —

Что-то шепчут зеленые травы,

Говорливо струится волна;

В стаде весело ржет жеребенок,

Бык с землей вырывает траву,

А в лесу белокурый ребенок —

Чу! кричит: «Парасковья, ау!»

По холмам, по лесам, над долиной

Птицы севера вьются, кричат,

Разом слышны — напев соловьиный

И нестройные писки галчат,

Грохот тройки, скрипенье подводы,

Крик лягушек, жужжание ос,

Треск кобылок, — в просторе свободы

Всё в гармонию жизни слилось…

Я наслушался шума иного…

Оглушенный, подавленный им,

Мать-природа! иду к тебе снова

Со всегдашним желаньем моим —

Заглуши эту музыку злобы!

Чтоб душа ощутила покой

И прозревшее око могло бы

Насладиться твоей красотой.

1863

Орина, мать солдатская

День-деньской моя печальница,

В ночь — ночная богомолица,

Векова моя сухотница…

Из народной песни

Чуть живые в ночь осеннюю

Мы с охоты возвращаемся,

До ночлега прошлогоднего,

Слава богу, добираемся.

«Вот и мы! Здорово, старая!

Что насупилась ты, кумушка!

Не о смерти ли задумалась?

Брось! пустая это думушка!

Посетила ли кручинушка?

Молви — может, и размыкаю».

И поведала Оринушка

Мне печаль свою великую.

— Восемь лет сынка не видела,

Жив ли, нет — не откликается,

Уж и свидеться не чаяла,

Вдруг сыночек возвращается.

Вышло молодцу в бессрочные…

Истопила жарко банюшку,

Напекла блинов Оринушка,

Не насмотрится на Ванюшку!

Да недолги были радости.

Воротился сын больнехонек,

Ночью кашель бьет солдатика,

Белый плат в крови мокрехонек!

Говорит: «Поправлюсь, матушка!»

Да ошибся — не поправился,

Девять дней хворал Иванушка,

На десятый день преставился… —

Замолчала — не прибавила

Ни словечка, бесталанная.

«Да с чего же привязалася

К парню хворость окаянная?

Хилый, что ли, был с рождения?..»

Встрепенулася Оринушка:

— Богатырского сложения,

Здоровенный был детинушка!

Подивился сам из Питера

Генерал на парня этого,

Как в рекрутское присутствие

Привели его раздетого…

На избенку эту бревнышки

Он один таскал сосновые…

И вилися у Иванушки

Русы кудри как шелковые… —

И опять молчит несчастная…

«Не молчи — развей кручинушку!

Что сгубило сына милого —

Чай, спросила ты детинушку?»

— Не любил, сударь, рассказывать

Он про жизнь свою военную,

Грех мирянам-то показывать

Душу — Богу обреченную!

Говорить — гневить Всевышнего,

Окаянных бесов радовать…

Чтоб не молвить слова лишнего,

На врагов не подосадовать,

Немота перед кончиною

Подобает христианину.

Знает Бог, какие тягости

Сокрушили силу Ванину!

Я узнать не добивалася.

Никого не осуждаючи,

Он одни слова утешные

Говорил мне умираючи.

Тихо по двору похаживал

Да постукивал топориком,

Избу ветхую облаживал,

Огород обнес забориком;

Перекрыть сарай задумывал.

Не сбылись его желания:

Слег — и встал на ноги резвые

Только за день до скончания!

Поглядеть на солнце красное

Пожелал, — пошла я с Ванею:

Попрощался со скотинкою,

Попрощался с ригой, с банею.

Сенокосом шел — задумался.

«Ты прости, прости, полянушка!

Я косил тебя во младости!» —

И заплакал мой Иванушка!

Песня вдруг с дороги грянула,

Подхватил, что было голосу,

«Не белы снежки», закашлялся,

Задышался — пал на полосу!

Не стояли ноги резвые,

Не держалася головушка!

С час домой мы возвращалися…

Было время — пел соловушка!

Страшно в эту ночь последнюю

Было: память потерялася,

Всё ему перед кончиною

Служба эта представлялася.

Ходит, чистит амуницию,

Набелил ремни солдатские,

Языком играл сигналики,

Песни пел — такие хватские!

Артикул ружьем выкидывал

Так, что весь домишка вздрагивал;

Как журавль стоял на ноженьке

На одной — носок вытягивал.

Вдруг метнулся… смотрит жалобно.

Повалился — плачет, кается,

Крикнул: «Ваше благородие!

Ваше!..» Вижу, задыхается.

Я к нему. Утих, послушался —

Лег на лавку. Я молилася:

Не пошлет ли Бог спасение?..

К утру память воротилася,

Прошептал: «Прощай, родимая!

Ты опять одна осталася!..»

Я над Ваней наклонилася,

Покрестила, попрощалася,

И погас он, словно свеченька

Восковая, предыконная… —

Мало слов, а горя реченька,

Горя реченька бездонная!..

1863

Мороз, Красный нос

Посвящаю моей сестре Анне Алексеевне

Ты опять упрекнула меня,

Что я с Музой моей раздружился,

Что заботам текущего дня

И забавам его подчинился.

Для житейских расчетов и чар

Не расстался б я с Музой моею,

Но бог весть, не погас ли тот дар,

Что, бывало, дружил меня с нею?

Но не брат еще людям поэт,

И тернист его путь, и непрочен,

Я умел не бояться клевет,

Не был ими я